Сестры? No way! - Сиобхан Паркинсон

Завтра я собираюсь вернуться домой. Имилда сказала, что я могу остаться на выходные, но я думаю, будет лучше вернуться сейчас, чтобы немного попривыкнуть перед началом школьной недели.

Вчера ночью Лизина мама родила ребенка. Это случилось раньше, почти на два месяца раньше срока, поэтому ребенок совсем крошечный, и его поместили в инкубатор. Этим утром Лиза позвонила мне в панике и сказала, что они окрестили малыша сразу, как только он родился. Я ответила, что они абсолютно правильно поступили. Кстати, это девочка, и они назвали ее Сандра.

Я только вошла в дверь, когда раздался телефонный звонок. Машина отца стояла около дома, и Маргарет припарковалась у самого тротуара (у мамы никогда не было личного автомобиля), поэтому я знала, что они оба дома. Я хотела проскользнуть незамеченной, но тут этот звонок. Знаете, эти новые телефоны трезвонят так нудно и настойчиво, поэтому, войдя в коридор, я сразу же сняла трубку. Это оказалась Лиза со своими новостями. Она не спросила, где я пропадала всю неделю. Конечно же, она знала о свадьбе, но я не называла ей точной даты. Возможно, она еще не знает, что свадьба уже состоялась. Я не стала говорить ей по телефону.

Я нашла отца и Маргарет в конце сада. Похоже, они не слышали телефонного звонка. (Я постоянно твержу отцу, что нужно установить старый аппарат, с обычным звонком, так как этот из сада не слышно. Но он любит все новое.) Маргарет собирала яблоки со старой соседской яблони, ветки которой перегнулись через забор и теперь висели у нас в саду. Я не знаю, честно ли рвать яблоки с соседней яблони, даже если они находятся на вашей территории, но соседи никогда не снимают их даже в своем саду. Так что, пожалуй, лучше оборвать их, чем они упадут на землю и сгниют. У нее в руках была корзина, знаете, такие сетки, с которыми раньше ходили в магазин и аккуратно складывали в них фрукты, чтобы они не помялись. Отец граблями сгребал опавшую листву. Они разговаривали и вообще выглядели идеальной семейной парой: она — с корзиной спелых яблок, он — с граблями в руках. Прямо хоть картину пиши.

Мне пришлось слегка кашлянуть, чтобы они меня заметили. Тогда Маргарет поставила корзину на землю и подошла ко мне, протягивая руку, как бы приглашая войти. Вообще-то я не нуждалась в приглашении в мой собственный дом, поэтому сделала вид, что не вижу руки, но все-таки выдавила из себя некое подобие улыбки и согласилась выпить кофе с пирогом, который она предложила. Ее волосы выглядели хуже, чем когда-либо — абсолютно прилизанные. Я думаю, такое можно сделать при помощи мусса, чтобы придать форму. Она не была похожа на женщину, которая у кого-то украла мужа (о'кей, о'кей, вдовца). Она выглядела очень даже по-семейному, это так и было на самом деле, но просто прошло еще так мало времени, а вид такой, будто они с отцом женаты уже сто лет. Временами я просто ненавижу его за это.

Мы сидели за кухонным столом, все чувствовали себя неловко, разговор не клеился. Мы пили чай и ели пирог из дрожжевого теста, действительно очень вкусный, но я не сразу его распробовала. Стол был накрыт новой скатертью. Обычно мы всегда накрывали его обыкновенной клеенкой, а эта была красивая, в клеточку. Такими обычно накрыты столы во французских бистро — недорого, но смотрится очень мило. Но и в прежней клеенке не было ничего плохого.

Уже потом я заметила, что эта скатерть вовсе не новая. Мне показалось, что на кухне стало уютнее. Я рассказала им, что у Лизы родилась сестренка. Мне хотелось поговорить о чем-то приятном и постороннем. Маргарет ужасно заинтересовалась, наверное, потому что сама в положении. К своему удивлению, я говорила с таким воодушевлением о Лизиных родителях, что они оба рассмеялись. Отец смеялся особенно громко и радостно. Я не смотрела ему в глаза. Я не могла.

В этот момент пришли Эшли и Алва. Эшли несла контрабас. В какое-то мгновение я подумала, что это гроб, когда она втаскивала его на крыльцо. Он в два раза больше нее. Как же она везла его в автобусе? Интересно, за него нужно платить или нет? Маргарет заварила свежий чай. Алва пришла в восторг от пирога — для своих четырнадцати лет она ведет себя слишком по-детски — и объявила, что хочет самый большой кусок, потому что, по ее мнению, там должно лежать кольцо. Эшли сказала, что никто его туда не клал, хотя ведь как раз был Хеллоуин, и чтобы Алва ничего не выдумала, но она, как обычно, начала ныть. Маргарет подтвердила, что в пироге нет никакого кольца, потому что, когда она готовила пирог, оно соскользнуло с пальца и упало в корзину для мусора. «Замечательно, — злорадно подумала я. — Хорошее начало семейной жизни — новобрачная потеряла обручальное колечко». И пусть я знаю, что это всего лишь маленький кусок дешевого металла, это не меняет сути.

У Эшли и Алвы теперь общая комната (они и контрабас). В их старом доме у каждой была своя комната, не считая того, если кто-то оставался у них. Теперь они живут вместе. Им пришлось потесниться, должна я сказать. Она намного меньше, чем моя, и это меня радует. По крайней мере, никому не пришло в голову попросить меня освободить мою комнату. У них общая комната — я думаю, что не устану это повторять, — уже сейчас увешанная всякими ленточками и рюшками. У обеих над кроватями висят москитные сетки. Я сказала им, что в этой части Дублина нет комаров, но они ответили, что повесили сетки, потому что это смотрится «красиво». Я была права: у них у каждой над кроватью висят постеры, причем абсолютно одинаковые. Этого я вообще понять не могу.

Когда Маргарет продаст свой дом, часть полученных денег они собираются пустить на достройку нашего дома. Только он совсем не нуждается в достраивании. Наш дом идеальный, очень удобный и красивый. Надеюсь, отец не позволит Маргарет изменить его стиль. Не хочу жить в доме, где все будет в кружевах и цветочках. Я предложила пристроить еще одну комнату на чердаке для девочек, а также для будущего ребенка. Алва просто умирает от восторга — так ей нравится эта идея. Надеюсь также, они займут другую ванную комнату наверху, только для их собственного пользования. Они обе проводят в ванной целую вечность. Особенно это будет убийственно по утрам, когда нам всем одновременно придется собираться в школу.

Я так и знала, что с ванной будут проблемы. Очередь у двери выстраивается около половины восьмого утра. Как будто мы живем в студенческом общежитии. Не знаю даже, что хуже, ждать своей очереди или находиться в ванной, зная, что твое время ограниченно. Боюсь, скоро мне придется принимать душ с вечера, а чистить зубы под кухонным краном. У меня уже лежит там зубная щетка, на экстренный случай.

Маргарет подвезла меня в школу. Я совсем не подумала об этом, но теперь мне не надо ждать автобуса, раз она сама водит машину. С тех пор как в нашей жизни произошли изменения, мы впервые остались с ней вдвоем, а точнее, это первый раз с той консультации. Она дала мне тряпку и попросила протереть заднее стекло, а также зеркала, так как было обычное туманное октябрьское утро. Потом я села на переднее пассажирское сиденье и пристегнула ремень безопасности. Она в этот момент сконцентрировалась на дороге. Мы не разговаривали, пока не остановились на первом светофоре. Я сидела, уставившись в лобовое стекло, и надеялась, что светофор быстро переключится и тогда не будет возможности говорить — Маргарет принадлежит к тому типу водителей, которые все свое внимание концентрируют на дороге, — но казалось, этот красный будет гореть целую вечность. Мне, как всегда, не везет — Маргарет завела разговор. К счастью, пока об автомобилях. Иногда, сидя в машине, разговаривать легче, потому что можно не смотреть в глаза друг другу. Она говорила низким и успокаивающим голосом, как будто вела психологическую консультацию. Мол, она понимает, как мне сейчас непросто, и что она ни в коем случае не претендует занять место моей (вдох, глоток, выдох) мамы. Я была близка к обмороку. Мне и в голову такое не могло прийти. Она почувствовала мое состояние. Я знала, что она пытается произнести правильные вещи, но не во всяких обстоятельствах их хочется слышать. Невероятным усилием, сдерживая эмоции, я сказала, что не хочу об этом говорить, если она не возражает. Она покраснела, но ничего больше не сказала, а может быть, на светофоре зажегся зеленый, и ей нужно было думать о дороге. Больше мы не обмолвились ни словом, пока не вошли в школьные ворота, и тогда она сказала, что подождет меня до четырех часов. Я ответила, что подойду к машине в начале пятого. Я не хотела, чтобы кто-то увидел меня в ее машине, хотя и понимала, что рано или поздно все равно все раскроется.