"Погибаем, но не сдаемся!" Морские драмы Великой Отечественной - Владимир Шигин

Случай этот еще раз доказывает, как много значит ини­циатива командира. Даже имея с ним связь, командующий с берега не мог повлиять на события. Морской бой настолько скоротечен, что все зависит от командира, от его находчиво­сти, решительности, умения оценить обстановку».

На первый взгляд все обвинения, в общем-то, справедли­вые. Однако посмотрим на все обстоятельства данного обви­нения более внимательно. Во-первых, странным выглядит утверждение наркома о «скоротечности» развития событий вокруг отряда Негоды. С момента первой атаки немецких самолетов до второй, во время которой был поврежден «Бес­пощадный», прошло почти три часа, между второй и третьей атаками, когда был потоплен «Беспощадный» и поврежден «Способный», — еще два с половиной часа, между третьей и четвертой атаками, когда был потоплен «Харьков», — около часа, и между четвертой и пятой атаками, когда был потоплен последний из кораблей, «Способный», — еще около двух часов. Итого с момента первой и до последней атаки немцев прошло более восьми часов! Какая уж тут скоротечность! При этом до самого последнего момента корабли поддерживали радиосвязь с ФКП флота.

В рукописном очерке эскадры ЧФ, написанном ветера­нами эскадры и хранящемся ныне в музее КЧФ, момент решения судьбы «Харькова» представлен так: «Получив радиограмму о случившемся (о повреждении “Харькова”. — В.Ш.), командующий флотом вице-адмирал Л.А. Влади­мирский сразу же доложил наркому ВМФ, находившемуся в штабе флота. Было принято решение: лидер “Харьков” потопить и, сняв команду, уходить полным ходом к своим берегам. Однако командир отряда Г.П. Негода продолжал действовать по-своему».

Странно, но Н.Г. Кузнецов в своих воспоминаниях опи­сывает все по-другому. Вернемся еще раз к описанному им диалогу с вице-адмиралом Владимирским, когда, придя на ФКП, нарком узнает о повреждении «Харькова»:

«— Где остальные два корабля? — спросил я.

— Буксируют “Харьков”.

— Прикажите им оставить его!

Но было уже поздно...»

Из приведенного выше диалога Кузнецова с представи­телем командования ЧФ (скорее всего, с вице-адмиралом Владимирским) следует, что командование Черноморским флотом прекрасно знало, что Негода буксирует «повреж­денный “Харьков”», но никаких указаний относительно оставления поврежденного корабля комдиву не давало. Мало того, о том, что корабли буксируют поврежденный лидер, Владимирский (или его начальник штаба) даже не посчитал нужным доложить наркому! Кузнецов сам обеспокоился судьбой двух эсминцев и только тогда узнал, что они не отхо­дят самостоятельно, а буксируют «Харьков». Возмущенный, он дает команду немедленно оставить лидер, но, как он сам признает, «было уже поздно...»

По воспоминаниям ветеранов эскадры выходит, что Негода, получив приказ на оставление лидера, попросту ПРОИГНОРИРОВАЛ приказ комфлота и наркома! Но невыполнение приказа в боевой обстановке является пре­ступлением, и совершивший его должен быть наказан по всей строгости военного времени. Однако из воспоминаний самого Н.Г. Кузнецова следует, что о начале буксировки поврежденного «Харькова» Негода своевременно доложил на ФКП и до момента личного вмешательства наркома никаких дополнительных указаний относительно судьбы лидера оттуда не получал.

В рукописном очерке истории эскадры ЧФ написано следующее: «В 8 часов 39 минут 8 пикировщиков, атаковав лидер “Харьков”, сразу же добились попадания в него трех бомб. Корабль потерял ход. Командир отряда приказал “Способному” взять лидер на буксир. Скорость движения снизилась до 6 узлов. Расстояние до Кавказского побережья составляло 90 миль. Капитан 2-го ранга Г.П. Негода дал радио­грамму о случившемся на командный пункт флота. Получив это донесение, вице-адмирал Л.А. Владимирский сразу же доложил наркому ВМФ, находившемуся в штабе флота. Было принято решение: лидер “Харьков” топить, сняв команду, уходить полным ходом к своим берегам. К отряду были посланы истребители дальнего действия. В 11 часов 50 минут (через 3 часа 10 минут после первого налета) корабли были вторично атакованы пикировщиками Ю-87 — самыми опас­ными для кораблей. На этот раз основной удар был нанесен по “Беспощадному”. Истребители прикрытия отбить натиск пикировщиков не могли, их связали боем сопровождавшие “юнкерсы” истребители врага. “Беспощадный” получил два попадания. Вышли из строя кормовая машина, эсминец лишился хода, приняв до 500 тонн забортной воды».

Из вышеизложенного ясно, что Негода дал радиограмму о повреждении лидера где-то около 9 часов утра. Но когда ему была дана команда с ФКП бросить «Харьков»? Пере­дача радиограммы, ее расшифровка и последующий доклад начальству заняли какое-то время, еще какое-то время ушло на принятие решения, тем более что Владимирский, как мы уже знаем, не стал принимать самостоятельного решения о судьбе лидера и даже не посчитал нужным самому доло­жить наркому о сложившейся ситуации. Возможно, здесь сыграл роковую роль эффект присутствия высшего началь­ника, когда подчиненный (даже будучи в ранге командую­щего флотом) не решался принять решение на уничтожение собственного корабля без «добра» свыше. Такое тоже бывает. Как бы то ни было, но совершенно очевидно, что на ФКП ЧФ никто не хотел брать на себя решение о судьбе «Харькова», пока в ситуацию не вмешался лично Кузнецов. Только после этого был составлен текст ответной радиограммы, зашифро­ван и отправлен Негоде. Если радиограмма была передана на «Беспощадный» раньше 11 часов 50 минут, то Негода — преступник, не заслуживающий никакого снисхождения. Но где уверенность, что радиограмма не была получена и рас­шифрована на «Беспощадном» тогда, когда «лаптежники» уже вовсю забрасывали его бомбами? Слова Кузнецова «Но было уже поздно» надо понимать так, что в момент, когда он приказывал Владимирскому дать команду Негоде на оставление «Харькова», корабли были снова атакованы. Это значит, что разговор Кузнецова с Владимирским на ФКП происходил перед самым началом второго налета, то есть в 11 часов 50 минут утра.

Если все обстояло именно так, то все обвинения в адрес командира дивизиона эсминцев следует снять. Он доложил о повреждении «Харькова» и о своем решении на его буксировку, в ответ на это не получил никаких иных указаний, поэтому вполне обоснованно полагал, что командование флота одобрило его решение. Указание оставить «Харьков» Негода получил уже во время второго налета, когда надо было думать, как уклониться от сыпавшихся с неба бомб.

После повреждения в 11 часов 50 минут флагманского корабля ситуация снова кардинально изменилась, и Негода, отправив очередную радиограмму на ФКП, вполне логично стал ждать дальнейших указаний командующего: надо ли ему спасать уже два поврежденных корабля, попытаться спасти хотя бы один из поврежденных или, бросив оба на произвол судьбы, спасать хотя бы последний эсминец? Согласитесь, что так поступил бы любой здравомыслящий человек. Брать на себя ответственность в уничтожении сразу двух собственных кораблей — это прерогатива уже не командира дивизиона. При этом напомним, что связь с ФКП флота все время осуществлялась бесперебойно. Кроме всего этого Негода просто не мог знать, какие меры принимаются командованием флота для спасения его кораблей. Потопи он их, а окажется, что помощь была уже совсем близко и он уничтожил свои корабли напрасно и преждевременно. Что тогда?