Чернобыль. Обитель зла - Виктор Володин

– Вы, часом, сегодня не собираетесь ее навестить?

– Конечно собираюсь! – сказала Мария Евгеньевна. – Я же вся испереживалась за свою девочку! Я так хочу ее видеть!

– В таком случае я тоже приеду в больницу, и мы увидим ее вместе. Я задам ей несколько вопросов и оставлю вас в покое, пока не понадобится что-то еще. Если вообще понадобится.

– Хорошо, давайте сделаем так, – легко согласилась Мария Евгеньевна.

Не так уж и часто мне случалось бывать в психиатрических больницах. Но могу сказать точно: это место, которое приводит меня в совершенно ужасное душевное состояние! Бело-зеленые коридоры, решетчатые двери палат, ненормально огромные санитары и медсестры, сами больные – это такой набор впечатлений, какого и врагу не пожелаешь. А уж данный конкретный визит, когда впечатление от свихнувшегося звукача еще не сгладилось и потому ты подсознательно примеряешь больничную пижаму на себя… Я постарался отогнать от себя все эти нехорошие мысли и проворчал что-то вроде того, что валерьянку пить надо. К счастью, Мария Евгеньевна, идущая рядом со мной, не заметила, как я в этот момент гримасничаю. Она вообще мало что вокруг замечала – была переполнена своим неизбывным счастьем.

Лечащий врач – женщина средних лет, приняла нас очень хорошо. И легко согласилась на то, чтобы мы поговорили с девочкой.

– Лене это сейчас нужно. Я вижу, что она буквально тянется за каждым словом, которое ей говорят. Так что идите, общайтесь. Думаю, то, что девочку волновать не стоит, вы и сами понимаете. И вот еще что: незачем вам сидеть в палате. Давайте, вы возьмете дочь и выйдете погулять! А вы… – она вопросительно посмотрела на меня.

– Это человек, который занимается делом Леночки. Он из органов.

Психиатр нахмурилась.

– А вы уверены, что с ней стоит говорить об этом прямо сейчас? Может, подождать недельку для большей уверенности?

– Доктор, – мягко сказал я, – вы извините, но я бы хотел поговорить с Леной. Очень осторожно и совсем недолго. Поверьте, я постараюсь ничем не навредить.

– Разрешите, доктор! – Мария Евгеньевна взяла психиатра за руки, глядя ей прямо в глаза.

Врач еще немного поколебалась, а потом махнула рукой.

– Хорошо. Разрешаю. Но вы, действительно, будьте осторожны.

– Обещаю! – сказал я.

Нас выпустили в прогулочный дворик. Это был квадратный участок за главным корпусом больницы, огороженный почти четырехметровой кирпичной стеной, на гребне которой я разглядел осколки бутылочного стекла. Гуманность тех, кто строил забор вокруг больницы, вызвала у меня ехидную усмешку.

Видимо для душевного комфорта больных, совершавших променад во дворе, там росло некоторое количество чахлых деревьев неопределенного возраста. То есть, судя по толщине стволов, они были еще совсем молодыми. Но листья, пыльные, корявые и пятнистые, говорили скорее о том, что перед нами древние старцы.

Ощущение болезни таилось буквально во всем и усугублялось людьми, прогуливавшимися здесь. Тихие, незаметные, будто призраки в серых фланелевых пижамах, они бесцельно бродили от стены к стене. Кто-то жестикулировал, кто-то вполголоса разговаривал сам с собой, пожилая тучная женщина сидела на скамейке, размеренно покачивая головой.

Лену привела к нам санитарка – огромная квадратная тетка с лицом боксера. Девушка, увидев мать, бросилась ее обнимать. У санитарки на лице появилось выражение, которое запросто представлялось на морде английского бульдога, внезапно впавшего в состояние умиления. Заметив выражение неудовольствия на моем лице, санитарка ушла.

Мария Евгеньевна и Лена долго не выпускали друг друга из объятий. Мать что-то шептала на ухо дочери, та отвечала сквозь слезы, невпопад и бессвязно. Я чувствовал себя лишним и неуместным зрителем этой трогательной сцены.

Но вот Лена обратила свой взгляд на меня.

– Здравствуйте. Вы из ФСБ?

Я смутился, услышав столь прямой вопрос, но врать не стал. Просто утвердительно кивнул.

– Я занимаюсь расследованием того, что произошло с тобой, еще с двумя твоими ровесницами и одним человеком из нашей службы.

Лена покачала головой.

– Я и не знала, что стольким людям плохо. Вы спрашивайте – я все расскажу!

Девочка говорила слегка дрожащим голосом, из чего я сделал вывод, что воспоминания не были для нее приятными. Подумалось – может, действительно, дать ей несколько дней на реабилитацию? А то получит уже обыкновенный, банальный нервный срыв. Но решил, что отступать уже поздно. И лучше послушать, что она скажет. Просто надо внимательно следить за поведением девушки и в нужный момент ее прервать.

Девушка стала рассказывать, не дожидаясь вопросов. Рассказала о том, как купила линзу, соблазнившись ее красотой, а потом держала камень в ящике стола, иногда доставая, чтобы полюбоваться. Прошло совсем немного времени, и девушке начали сниться странные сны, в которых она слышала странную зовущую песню. Песня звучала будто бы фоном для пейзажей. Эти пейзажи – вроде бы самые обыкновенные леса и поляны, казались такими невыносимо прекрасными, что ей с каждым днем все больше хотелось туда попасть, там прогуляться, вдохнуть воздух тех мест. А главное, увидеть ту, чей голос дарил прекрасные сновидения и звал к себе.

Еще несколько дней – и Лена стала ненавидеть то, что видела вокруг. Она хотела, чтобы все стало, как в снах. И началось преобразование квартиры, закончившееся тем, что я в итоге видел. Потом Лена испортила компьютер. И вот так, мало-помалу, она дошла до того, что попыталась убежать из дому.

Голос из снов, между тем, становился все более громким и манящим. То существо, которое пело, одарило девушку способностью издавать невероятно громкие звуки – это было оружие защиты от окружающего мира. Лене это понравилось, но времени на наслаждение своим навыком уже не оставалось. Зов голоса становился все более властным и манящим.

Я слушал внимательно, не перебивая. Вопросов, по большому счету, не требовалось. Лена сама рассказывала именно то, что я хотел услышать. Она хорошо описала сам процесс подчинения линзой человека.

– Лена, а куда звал тебя этот голос? – спросил я все же. – Это было реально существующее место?

Девушка задумалась ненадолго. Потом ответила:

– И да, и нет. То есть я знала, что могу туда прийти, и даже знала, как. И сейчас тоже знаю. Но сейчас я знаю еще и то, что это неправильное место. Там все неправильно, не по-настоящему. Все, что там есть – это чья-то выдумка.

Это прозвучало странно и жутковато. Я задал следующий вопрос:

– Скажи, а что от тебя было нужно этому голосу? Зачем ты должна была прийти туда, куда тебя звали.

Лена поежилась. Видимо тут я зацепил самую неприятную часть ее воспоминания.

– Оно там живет. То, что поет. Это не человек, хотя мне и кажется, что оно очень похоже на человека. Оно недавно родилось и теперь растет. Ему нравится расти. Оно становится больше и сильнее, но для этого ему нужен материал. Я должна была туда прийти и присоединиться к нему. Тогда оно стало бы еще немного сильнее.