Чернобыль. Обитель зла - Виктор Володин

Тот пристально посмотрел на меня, а потом тоненько засмеялся.

– А ты сам проверь! Хочешь, дам тебе одну стекляшку. Ты ее под подушку каждую ночь клади – и все узнаешь.

И он замолчал. Больше мы из него не вытянули ни слова. В конечном итоге я приказал убрать Тарасова к чертям с глаз моих, и, оставшись в квартире с Артуром, мы стали проводить обыск. Это было весьма непросто, учитывая творящийся там бардак.

Три часа времени – и у нас в руках оказались еще пять линз. Сложив опасный груз в пакет, мы отправились восвояси, опечатав квартиру.

Зарембо позвал меня к себе сразу, как только я приехал в управление.

– Значит, распространителя мы задержали, – сказал он, вертя в руках карандаш. – Это просто замечательно, но теперь возникает вопрос: что прячется в Зоне? И как с этим бороться? А бороться придется…

– Мне ехать? – спросил я.

Зарембо вздохнул:

– Похоже, Сережа, без командировки не обойдется. Потому что иначе получится, что мы здесь возимся со следствиями. А причина – в Зоне, и она будет продолжать нам пакостить. И не только нам. Ты подумай вот о чем: дистанционные аберрации встречаются только до Урала. Но это «только» включает в себя множество городов и других населенных пунктов. Теоретически в любой из них может попасть черная линза. И у нас, хоть поперек тресни, не хватит людей для того, чтобы этому помешать. Или эффективно противостоять.

– Да понял я все, Степан Иванович.

– Хорошо, если понял. Тогда, Сережа, слушай приказ. Тебе придется отправиться в Зону, отыскать то, что порождает черные линзы, и дальше – по обстоятельствам. Уничтожишь эту мерзость самостоятельно – лучшего и желать не стоит, но если окажется, что одному эта задача не по зубам – можешь привлекать к выполнению задания любые ресурсы. Я уже подготовил документ, чтобы тебе оказывалось максимальное содействие. Разумеется, со стороны тех сил, которые там есть официально. В остальном – на твое усмотрение. Можешь набрать орду сталкеров. Им эта бумага тоже обеспечивает неприкосновенность.

Я покачал головой.

– В отношении сталкеров, Степан Иванович, есть два момента. Первый: большинство из них со мной не дружит. Второй – неприкосновенность заканчивается там, где начинается Зона.

– Второй я понимаю. Но это уж мое дело устроить так, чтобы твои помощники не загремели за решетку. А насчет первого – растолкуй. Что ты такого успел натворить, чтобы к тебе там испытывали неприязнь?

– По большому счету – ничего, – честно ответил я. – Но, во-первых, я в глазах большинства сталкеров являюсь существом того же порядка, что и военные сталкеры. То есть я нахожусь на службе у государства и мне положено испытывать чуть ли не ненависть к остальным ходокам в Зону. Военные сталкеры себе заработали эту репутацию сами – они не упускают возможность пострелять по прочим. Это у них негласная установка от руководства. Так что, если по совести, их не любят заслуженно.

Зарембо кивал, слушая мои объяснения. Уж кто-кто, а он прекрасно понимал, насколько качественно вояки могут испоганить настроение и жизнь окружающим.

– Во-вторых, для многих сталкеров я и сам – источник раздражения.

– Что, тоже им жизнь портишь? – усмехнулся Зарембо.

– В известной степени. Зона – она ведь на людей по-всякому влияет. Вот, к примеру, сталкеры – люди, уверенные в своей исключительности. Это каста, причем каста довольно закрытая. То есть, в принципе, любой может припереться и заявить, что желает пойти в Зону. Хочешь – шуруй! Твои трудности. Это еще не делает тебя сталкером. Хотя, конечно, сам факт того, что ты пересек кордоны и осмелился зайти на строго охраняемую территорию, послужит тому, что на тебя хотя бы перестанут смотреть, как на мебель. Ты сможешь задавать вопросы и тебе на них ответят. Ты сможешь добыть информацию о том, где и когда появилась новая аномалия-ловушка. Это – уже менее охотно. Но пройдет еще немало времени, прежде чем тебя примут. То есть сталкеры считаются исключительными существами. Чуть ли не с особыми способностями.

– А ты-то при чем? – Зарембо явно ничего не понимал.

– Меня угораздило ненароком похерить эту убежденность. Еще тогда, когда я был там на задании, не афишируя свою принадлежность к ФСБ. Помните, когда я ездил за «студнем»? Так вот, тогда сталкеры как явление были моложе. А значит, и подозрительнее, и более закрытые. И гоняли их тогда пожестче. А тут, вы же понимаете, приезжает неизвестно кто и просит вести его в Зону! Естественно, никто не согласился. И тогда я сказал, что пойду сам. Мне даже карту дали. И сказали: «Иди, пацан!» Все думали, что проблемы больше нет.

– А ты вернулся, – констатировал Степан Иванович.

– Да, я вернулся. Принес все, что нужно – и уехал. Потом еще раз приехал, на этот раз уже никого не просил ни о чем. Да и проще было – предъявил удостоверение сотрудника на военной базе, получил новейшую карту – и все. В общем, сталкеров чудовищно терзает мысль о том, что есть где-то в Москве заезжий хмырь из ФСБ, который ходит в Зону, как в гости. И нисколько не морочится тем, что не сталкер, не живет все время в каком-нибудь погребе на самом фронтире, не жрет постоянно концентраты и не ходит грязный месяцами…

– Ясно. Ну, тогда смотри сам, как действовать, – кивнул Зарембо. – Я тебе не учитель в вопросах ходьбы в Зону.

– В общем, разберемся с тем, кто доставлял линзы Тарасову – и я отправлюсь.

– Нет, Сережа. Чем скорее ты поедешь, тем лучше. Тем меньше у нас будет проблем и происшествий. А этого деятеля мы и сами сможем выпотрошить.

Я задумался на пару секунд, а потом спросил:

– Можно хотя бы не завтра? Я бы с Машей хотел денек провести.

Степан Иванович улыбнулся.

– Конечно можно! Завтра даю тебе выходной. И Маше тоже. Я сегодня, на почве пойманного Тарасова, добрый и пушистый.

Известие такого рода, вне сомнения, надо было сообщать как можно скорее. Я спустился в подвал. Маша сидела за компьютером, меланхолично идя на очередной рекорд в «Сапере». Я, как обычно, испытал надлежащее количество священного трепета – не умею я расчищать аккуратное клетчатое минное поле. Как будто те навыки, которые накопились у меня в жизни, напрочь вытеснили способности к распознанию ненастоящих опасностей.

– Зарембо выдал нам на завтра выходной, – сообщил я после приветственного поцелуя. Маша невесело кивнула – она поняла, чем чревата нежданная щедрость начальства.

– Когда уезжаешь? – спросила она.

– Послезавтра.

– Можно было догадаться, – сказала она, снимая шапочку.

И тут Маша заметила ту «художественную роспись», что оставил у меня на шее Тарасов. Вскрикнув от неожиданности, она задрала мне подбородок и спросила:

– Ты что, с обезьянами в зоопарке боролся?!

– Не в зоопарке. Но с приматом – это ты точно подметила. Мы сегодня брали того, кто продает линзы. Ну, а он, разумеется, не очень-то горел желанием поддаваться. Ну и потрогал меня слегка.