Кофе на утреннем небе - Ринат Валиуллин

– В каком?

– Назло.

– Извини, – приложила к уху Марина трубку, – совсем забыла, мне надо узнать, как там мой сын? Пока есть связь. – Прерывая разговор с Томой, она перебирала гудки и скоро услышала в трубке голос сестры.

– Привет, дорогая. Как ты там? Справляешься с моим оболтусом?

– Да, мы ладим.

– В школу ходит?

– А как же.

– Что, и уроки делает?

– Делает. Умный мальчик.

– Чем сейчас занимается?

– Играет.

Марина слышала, фоном голос сына:

– Меч в ножнах, а топор на спине. Ну вот. Как так? Ноги ты наденешь, руки я тебе дам. Это же Паладин, что ты от него хотел. Да, забей, это я бью монаха. На 30.000 хп она должна призвать своего духа. Если успеет. Успела. Это вся суть дд, ты видишь только всех ноги. Какая вещь, нужен пояс! Мы на коне, встань под нас, и мы будем на сове. Офигенная. Даже купить захотелось. Та же самая фигня, ушёл куда-то. Что происходит? Что с этим воином? Он включил ВК. Взрыв вурдалака. О нет.

– А ты говоришь, занимается? Значит, всё как обычно, – спало озарение с лица Марины.

– Вообще изи. Потому что я танчу. Кто-то читер. Где моя триня? Не выпала, забирай себе, станешь танком. У вора-танка дофига скилов. Садись ко мне. Да, ты что-то завис, садись ещё раз. И полетели. У меня классные плечи. Зацени. О, альянс. ДК. Пофиг на него вообще. Что ты несёшь? Просто ждёшь, пока у кого-то хп мало, подходишь и валишь. Бензин кончился. Да ладно. Максимум реализма. Вот видишь яйцо, бери его. Садись ко мне. Вот видишь ещё яйцо, я тебе покажу всё, потом под тележкой и под этой штукой. Здесь где-то у кактусов должно быть.

Марине почему-то представились мужские гениталии, и стало смешно, в то время как Роза освещала что-то своё.

– Что в этом смешного, Дима? – расстроилась в трубку Роза.

– Извини, я о своём. Как был бездельником, так и остался. А раньше он тебя побаивался. Уроки-то хоть делает?

– Да, он смышлёный, всё схватывает на лету. Ты же знаешь современных детей. У них чипы в башке, скорость их нейронов в сто быстрее наших. Я читала об этом. Игры вообще-то развивают.

– Ты что, тоже подсела?

– Ну, он мне дал как-то поиграть, интересно.

– Стой, превратись в Друида. Я ещё хочу за эликсиром гоголь-моголь сгонять, поедешь со мной. Да, мне тоже не нравится, – фонило Дмитрием в трубке.

Марина живо представила, как Роза сидит за игрой. Иногда Дима брался объяснять матери тоже природу всех его нежностей и гоблинов, пытаясь затянуть в свою виртуальную секту компьютерной игры, но ей было некогда, да и незачем, хотя она и пыталась сосредоточить внимание на его науке, понимая что на сегодня путь был единственным путём к его душе.

– Хочешь поговорить?

– Да, я слышу его. Потом позвоню ещё. А то с ним как с роботом говоришь, когда он играет. Отец его заходил?

– Твой бывший?

– Видел когда-нибудь одноместного мамонта? Это за репутацию. О, шаман-попрошайка. Мне он тоже нравится.

– Ну, а кто ещё, Роза? – начала закипать Марина. Ей не понравилось, что сын играет, будто он мог измениться за эти два дня, будто Роза должна была «снять с него чары» за эти два дня. «О боже, я уже думаю на их языке», – поймала Марина себя на чарах.

– Был вчера. Милый такой, всё комплиментами сорил.

Всё это время, пока в купе пахло Розой, Тома сидела молча. Казалось, что она не слушает, но после этих слов она шмыгнула носом, посмотрела мельком на Марину и снова уставилась в окно, создалось впечатление, что даже слова для неё имели запах. Каждое слово – свой неповторимый запах, а предложения – букет. И как только в букет попадал неподходящий цветок, нюх её тотчас же реагировал.

– Да? На него не похоже. Похоже, у него проблемы.

– У него отец тяжело болен.

– Да? Я не знала. Мы же с ним не общаемся. Если бы не сын, вообще бы знать не знали друг друга.

– Товар – деньги – сын.

– Роза, кончай умничать. Я в его новую жизнь не лезу, он не лезет в мою старую.

– Тебе не жалко, что ты осталась в старой.

– Мне так привычнее.

– Я бы позвонила на твоём месте.

– Хорошо, наверное, так и сделаю, – уже было решено в голове Марины, сразу после того, как Роза сказала, что её бывший муж был с ней мил.

* * *

Теперь у неё в проёме стоял я, открытый как дверь, весь из лохмотьев желаний и золота похоти. Трудно не хотеть женщину, если она настоящая, и я хотел эти шелка, окна самоцветов, устный пурпур, грудь из упругого голоса, кожу из запахов фруктов и специй, ноги, врастающие в одно мясистое сердце, и само сердце. Я стоял в дверях необъяснимой стервы, моей секреции. Она обняла меня всей своей женщиной. Будто я вернулся не из командировки, а с войны, не к себе домой, а в её квартиру. Дверь в спальню была открыта. Пройдя несколько шагов в обнимку, мы рухнули на кровать, я в пальто, она в халате. Два чувства, это была другая любовь: без голодных гениталий, без срываемых фантиков одежды, разве что губы целовали друг друга, лишённые всякого ума. Мы проснулись через полчаса, уже абсолютно местными. Сосед что-то усиленно колотил за стенкой, настенные часы вздрагивали при каждом ударе, на мгновение мне показалось, что стена вот-вот рухнет и я увижу, как живут соседи, как они едят, и сколько, и как друг друга. Как любят, как ненавидят, даже когда на улице солнце, как звонят другим, но тоже любимым и договариваются о встрече, предприимчиво предупредив вторую половину, что задержатся на работе. Как приходит любовница и они это потом скрывают, как молчат часами, как реставрируют себя утром и убегают на работу с понедельника по пятницу, оставив любовь в постели не застеленной, а по выходным ищут её там. Вдруг шум прекратился, стена осталась на месте, я подумал: «Хорошо, что они меня не видят, точнее того, что я живу точно так же». Улыбаясь друг другу сонно, мы с Алисой вернулись в наши бытовые будни:

– Что это шумит там за стеной? Ты слышала, неужели опять соседи ремонт затеяли?

– Вроде бы уже сделали.

– Ремонт закончился, шум остался.

– Лучше бы это был шум моря, – услышали мы в этот раз дрель. Пронзительное соло на дрели в симфоническом концерте, конца которого все с нетерпением ждали.

– Можешь сделать мне одолжение?

– Сколько тебе надо?

– Мне приятны ваши изысканные манеры.

– Это не манеры, это руки, – обнял я её за талию и прижал к себе. – Так сколько вам надо, сударыня?

– Если про руки, то двух достаточно.

– Я в целом.

– Убей соседа.

– Это мигом, – согнул я пальцы в пистолет, прицелился и выстрелил в воображаемого соседа за стеной. Там что-то упало, но шум всё ещё сверлил наши уши.