Дикий. Его неудержимая страсть. - Элла Савицкая

А она взяла и ушла!

Стакан, треснув в моей ладони, распадается на осколки, впиваясь острыми краями в кожу. Блядь. Стряхиваю стекла на пол, разворачивая к себе исполосованные руки. Кровь несколькими каплями падает на пол, но боли почти нет. Да и боли я никогда не боялся. Я любил эту суку, всегда напоминавшую, что я живой. Поэтому и на ринг выходил. За дозой своей боли. За тем, чтобы нанести ее и другим, таким же на голову отбитым, как и я. Уже забыл, как это, а когда две недели назад снова впустил ее в себя, такой кайф испытал нереальный. Яркий, острый, но проходящий. Его словно пощупать можно было. Хотелось еще. Ведь у меня объективно получается лучше остальных.

Кулаки с силой сжимаются, вдавливая пальцы в свежие раны.

Телефон наяривает в который раз за день. Миха звонит и пишет, а я ночью будто рехнулся, с цепи сорвался искать Ри и так ему еще ни разу не набрал. Дом вверх дном перевернул, думал, она туда поехала, но тщетно. Лана только следом ходила, повторяя «Что случилось?» да «Что случилось?» и выбешивая ещё сильнее.

Пришлось подружку ее прессонуть, и та испуганной ланью выбежала ко мне из кабинета на перемене, стоило Рине ей перезвонить. Я знал, что она позвонит позже, поэтому и ждал как придурок, чтобы эта Ася не расслаблялась и не забыла о том, что боится меня. Почему только? Я ее лично никогда не трогал. Девчонка нормальная, в глаза своему Данилу заглядывает и больше никого вокруг не замечает, кроме Ринки моей. Поэтому против нее я никогда ничего не имел.

Телефон снова взрывается входящим, и на этот раз трубку я уже беру. - Да?

- Кэш, твою мать! – яростно выдыхает Миша. - Ты где вообще? Все нормально?

- Ненормально. Дома я, - зажав телефон плечом, иду в ванну и, открыв кран, смываю кровь с рук.

- Что ненормально? Что случилось? Я, блядь, уже и к тебе приезжал, и клубы все проверил. Ты никогда так не пропадал.

- Может стоило?

- Что стоило?

- Ничего. Что ты хотел?

- Тебя же сегодня пригласили к Трембовецкому. Забыл? Сам говорил, что будет отлично заручиться его поддержкой, и пропал. Его секретарша уже телефон обрывает, а я понятия не имею, что ей говорить. Пойдешь?

Поднимаю голову и смотрю на себя в зеркало.

- Пойду.

- Отлично. В семь вечера в «Amadeus».

Скинув вызов, бросаю телефон на стиралку и краем глаза замечаю стакан с одной зубной щеткой. Инородное гребаное пятно вызывает болевые ощущения в легких, словно в них ржавых гвоздей насыпали и на каждом вдохе они врезаются в ребра. Снова перевожу взгляд на собственное отражение, уже через секунду треснувшее на расползающиеся полосы от удара по зеркалу кулаком.

Марина

Может вызвать такси? Советуюсь сама с собой, глядя на остервенелый ветер за окном. Зря не забрала больше вещей. Если бы знала, что весна превратится в ноябрь, постаралась бы утрамбовать побольше кофт и, главное, куртку. Теперь же придётся мёрзнуть в тонкой кофте и ветровке.

Застегнув замок, перед выходом бросаю на себя взгляд в зеркало. Двадцать минут пыталась замазать тоналкой следы третьей подряд бессонной ночи.

После того как Матвей вчера ушёл, я долгое время не могла успокоиться. Меня то морозило, то бросало в жар. Скручивало изнутри с такой силой, как будто какое-то чудовище поселилось в моем собственном теле и с извращенным удовольствием вытягивало из меня жизнь. Хотелось на стены лезть и выть раненым волком.

Слезы закончились примерно через час, а потом атаковала какая-то апатия. Страшная и засасывающая. Я сидела на диване и просто пыталась принять то, что происходит в моей жизни, вот только внутри что-то яростно противилось этим изменениям. Надо ли говорить, что я снова почти не спала?

Тональный крем конечно скрыл синяки под глазами, но глядя на саму себя сейчас, я вижу какую-то другую Марину Шведову. Незнакомую мне раньше. И она мне не нравится.

Завязав наспех хвост, чтобы волосы не летели в лицо, пока буду идти до остановки, закрываю дверь и спускаюсь вниз. Ветер буквально выхватывает у меня из руки подъездную дверь, отталкивая её к стене, а меня наоборот к бетонному полу прибивает силой увиденного. Рядом с подъездом припаркован знакомый белый мерседес, и уже через секунду, подтверждая мои догадки, из него выбирается Матвей.

Пульс ускоряется, несмотря на то, что я не должна на него так реагировать.

Что он здесь делает? Я думала, вчерашний разговор должен был расставить все на свои места.

Вдохнув, решительно выхожу на улицу с целью пройти мимо, но когда Кешнов давал это сделать?

- Ри, - преградив дорогу, он внимательно смотрит на меня несколько секунд, пока ветер заставляет морщиться от поднимаемой им пыли, а потом кивает в сторону машины, - садись, подвезу.

- Не надо. Я на автобусе доеду. Ты зачем приехал?

Синие глаза сужаются, я же замечаю точно такие же синяки под глазами, означающие, что и он посвятил сну совсем небольшое количество времени. По той ли причине, что и я? Или из-за очередной своей важной встречи? В глубине души догадываюсь, что первый вариант более вероятен, но червяк, долгое время точивший изнутри, уверенно делает это и сейчас.

- Мерс тебе привёз.

- Зачем?

- Отсюда до твоего универа час. Будет гораздо логичнее, если ты будешь пользоваться тачкой.

Снова он за свое.

- Я уже говорила, мне не нужен твой мерс.

Погода, словно издеваясь, разносит над головой раскат грома, и с неба начинает капать дождь, явно проверяя на прочность моё решение.

Матвей

Упрямая дикарка!

- Будешь мокнуть под дождём?

Вижу же, что ей холодно, мать её. Дрожит вся, но хрен сядет после всего, что случилось.

Сам не понял, как проснулся сегодня утром, взял тачку и здесь оказался. Знал только, что надо так. Вчера поперся на встречу, а мыслями в этой её однушке был. Как на репите прокручивал в голове все слова, сказанные со слезами на глазах, то, как обнимала себя, закрываясь от меня, и грудную клетку сжимало. Миха вёл диалог за меня, пытался растолкать, не понимая, что со мной происходит, но один хрен меня там как будто не было. Сидел и думал, что нахожусь не там и не с теми. Здесь должен был быть, с ней, но решил, что Ри нужно выдохнуть. Думал, подожду несколько дней, дам прийти в себя, а утром понял, что ни черта подобного. Не дам я ей выдыхать. Она моя, и просто так сидеть сложа руки и ждать, пока её попустит, я не стану.

- Буду, - отвечает, часто моргая от усиливающихся капель, я же давлю в себе желание затащить её в машину, - лучше бы ты мне куртку привёз, а не мерс.

Обходит меня и, пока я пропускаю опель, выезжающий с узкого двора, быстро шагает к повороту.