Карельский блицкриг - Владимир Панин

Его предложение вызвало бурю удивления, но старый маршал твердо стоял на своем.

– Читая ваши сводки и докладные записки, – он пренебрежительно ткнул пальцем в папку с бумагами для доклада, – я сделал два вывода. Первый, натиск русских войск в Карелии и на перешейке по тем или иным причинам ослаб. Они приостановили свое наступление и подтягивают отставшие тылы. Второй, дух наших солдат не сломлен, но сильно поколеблен. Все это вместе вынуждает нас к проведению контрнаступления против русских.

Маннергейм сделал паузу, давая своим словам возможность дойти до сознания генералов, а затем продолжил:

– Численность наших войск позволяет нам провести только два контрнаступления. В районе нашей оборонительной линии на перешейке и в восточной Карелии. Для перегруппировки войск и подтягивания тылов, в условиях нашей зимы и бездорожья, русским потребуется максимум две недели. Будь моя воля, я приказал бы наступать завтра, стремясь добиться максимального результата, но я реалист. У генерала Эстермана и командующего четвертым корпусом генерала Хейсканена есть ровно четыре дня для того, чтобы подготовить войска к контрнаступлению. Если мы этого не сделаем, боюсь, что на шестой день, русские возобновят свое наступление, если не на перешейке, то в Карелии точно.

– Но войска генерала Хейсканена сильно измотаны и вряд ли смогут нанести врагу полноценный удар, – возразил маршалу помощник начальника оперативного отдела.

– Добавьте к тому, что мы собирались дать генералу полк из состава тех сил, что планировалось отправить в Лапландию. Также посмотрите, что можно будет взять у Эстермана. Судя по всему, русские надолго застряли в районе Карелы, и это надо использовать.

– Этими распоряжениями вы бросаете нашу лапландскую группировку на растерзание врагу, – с ужасом проговорил полковник, но его слова остались пустым звуком для маршала.

– Согласно донесениям генерал-майора Туомпо, в Лапландии дела у русских идут не особенно удачно. Отправьте туда вместо необходимых для контрнаступления войск отряды самообороны. Думаю, этого будет достаточно, чтобы заставить их окончательно остановиться.

– Однако и этих сил Хейсканену не хватит для нанесения полноценного удара, – продолжал гнуть свою линию полковник.

– Пусть он нанесет удар в три четверти, вполсилы, в конце концов, но нанесет его, – разозлился маршал. – Вместо того чтобы заниматься различными арифметическими подсчетами и делать на их основе умные выводы, лучше бы вы брали пример с таких людей, как полковник Талвела. В отличие от вас, он не составляет расчеты соотношения наших сил и сил противника, а готов драться с ним малыми силами. Не имея сил, он ищет возможности для решения задачи, тогда как вы ищете причины, позволяющие не заниматься ее решением. Если такова ваша позиция, то я буду вынужден отправить вас в отставку и назначить на ваше место другого человека.

– Как вам будет угодно, господин командующий, – с трудом проговорил бедный полковник, для которого слова маршала были сходны с похоронным звоном.

Несчастный штабист побелел, от горя у него потемнело в глазах, но Маннергейм не обратил на это никакого внимания. Реалист до мозга костей, он мало интересовался эмоциями своих подчиненных. Главным для него была боевая задача, которую следовало решить, а остальное неважно.

– Господа генералы, задача вам поставлена и объяснена. Прошу приступить к ее исполнению, – в голосе маршала зазвучали раскаты боевых труб, противиться которым было невозможно.

Именно после этого совещания в приподнятом настроении Маннергейм принял у себя представителей союзной миссии. При этом он всячески старался не уронить перед иностранцами собственную значимость и вместе с этим не перейти грань дозволенности согласно дипломатическому этикету.

В отличие от президента Каллио и окружавшей его политической камарильи, Маннергейм хорошо знал цену слов и обещаний англичан и французов. Он не играл в большую политику и от того не имел шор на глазах, не позволявших ему правильно сложить два плюс два.

За прошедшие двадцать лет после своей «клятвы на мече» Маннергейм ни на йоту не изменил своих политических воззрений. Он по-прежнему был готов всеми силами добиваться вхождения земель восточной Карелии в состав финского государства и ради этого был согласен на союз с немцами, французами, американцами и даже японцами. Однако в этом союзе он видел себя равноправным партнером, а не покорным исполнителем чужой воли.

Пытаясь хоть как-то исправить тот урон позиции Финляндии, что нанесло слепое соглашательство с новыми союзниками правительственным кабинетом, с самого начала разговора он принялся задирать свои акции.

Едва гости сели в кресла и пригубили маленькие рюмочки коньяка, как Маннергейм начал свое наступление на дипломатическом фронте. С явной гордостью в голосе он сообщил господам союзникам, что финская армия выстояла под подлым ударом большевистских орд и не допустила их прорыва в глубину страны.

– Вся Финляндия в едином порыве встала против нашего заклятого врага, большевизма, и готова стоять до конца. И в качестве подтверждения серьезности сказанных слов я хочу сообщить вам, что в самое ближайшее время наша армия перейдет в наступление, которое должно выбросить русских с нашей территории.

Тон, которым произнес эти слова маршал на отличном французском языке, произвел должное впечатление на гостей. Они пришли с намерениями уговаривать финского главнокомандующего продолжить воевать со Сталиным и неожиданно услышали о его планах начать наступление. Это было для союзников приятным сюрпризом. Они заулыбались и засыпали маршала комплиментами, но старый вояка быстро продемонстрировал гостям свое отличие от президента Каллио. Сдержанно отреагировав на хвалу в свой адрес, он перевел беседу на деловые рельсы.

– Мы нанесем, как это и планировалось ранее, удар по Сталину, но на это уйдут все наши силы. И может случиться так, что одержав победу над врагом, мы не сможем удержать ее в своих руках… – Маннергейм требовательно посмотрел на гостей, решительно опуская их на грешную землю с высот политических эмпирей.

– Я не совсем вас понимаю, господин маршал, – насупился француз. – То вы говорите, что разобьете русских, то опасаетесь, что не сможете удержать победу.

– По-моему, я сказал все достаточно ясно и просто. Для выхода к Архангельску, согласно согласованному с вами плану, нашей армии нужна помощь, и чем скорее она будет оказана, тем лучше для всех нас. Налеты русской авиации на Хельсинки оказывают очень сильное влияние на настроение простых финнов. Я не удивлюсь, что после недели непрерывной бомбежки толпы народа хлынут к президентскому дворцу и будут требовать прекращения войны.

Хитрый Маннергейм знал, что говорил. Налеты британской авиации на Берлин были в первую очередь направлены на пробуждение недовольства политикой фюрера среди простых немцев. Маршал знал об этом и ловко бил господ союзников их же оружием.

– Финляндия уже получила две партии зенитных орудий из Швеции! – с негодованием воскликнул англичанин, нервно ерзая на стуле, но Маннергейм полностью игнорировал его слова.