Тачдаун - Сола Рэйн

что он трахнулся с Кайлой? – выпаливаю я свое последнее, самое страшное предположение, которое вот уже полдня, подобно кислоте, разъедает мои нейроны. – Поехал к ней ночью за утешением и все ей обо мне разболтал. Если у вас есть какие-то другие варианты – валяйте! Выкладывайте!

– Постой, – Аспен забирается на диван с ногами и разворачивается ко мне лицом. – Во сколько ты вчера уехала от Каннингов?

Я на секунду задумываюсь.

– Около одиннадцати ночи.

– Невозможно! – щелкает пальцами Аспен и улыбается, демонстрируя идеально ровные, белые зубы. – У него бы просто не хватило времени покувыркаться с Кайлой.

Мое сердце начинает стучать быстрее.

– Что ты имеешь в виду?

– Каннинг, Линч и еще двое «Пиратов» улетели ночным рейсом в Нью-Йорк, на съемки какой-то спортивной рекламы. В два часа ночи они уже были в аэропорту.

– Откуда ты это знаешь?

– Перед отъездом Сойер выкладывал много историй на своей страничке. Не то, чтобы я следила за его активностью в социальных сетях…

Пока Аспен пускается в ненужные оправдания, которые скорее адресованы Дэнни, я достаю телефон и захожу на страницу Линча. Включаю истории и внимательно вглядываюсь в каждую деталь, стараясь ничего не пропустить.

Первое полуминутное видео Линч снимает в комнате, похожей на спальню. На нем он с неохотой собирает чемодан и треплется о том, как хочет спать. Ничего интересного.

Вторая история снята на кухне. Сойер демонстрирует пустой холодильник и жалуется, что Хендерсон (кажется, это фамилия Чака – крупного парня, который был с нами на пляже) после вечерней тренировки съел все их продукты. На последних секундах видео Линч ерошит пальцами свои светлые волосы, камера телефона дергается вправо и на мгновение выхватывает Чейза.

Мое сердце подскакивает к горлу.

Я быстро останавливаю видео, едва не выронив телефон, и разглядываю слегка размытый стоп-кадр. Каннинг сидит боком к камере, за барной стойкой, и держит в руке бутылку пива или чего-то похожего. Голова опущена, плечи поникли. Выражение лица разглядеть невозможно, но оно все же кажется мне печальным.

Ему больно. Так же, как мне.

С трудом сглатываю, стараясь сдержать нахлынувшие эмоции, и смотрю на время: история опубликована двадцать два часа назад. То есть в полночь Чейз был уже на вилле Линча, в Кокосовой Роще. На меня накатывает волна облегчения. Рука, держащая телефон, начинает подрагивать. Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза, чтобы немного успокоиться.

Боже мой…

– Хантер, Кайла наняла частного детектива, чтобы тот покопался в твоей биографии. С его помощью она вышла на сайт эскорт-агентства.

Я резко распахиваю глаза и шокировано смотрю на Аспен.

– Кайла что?

– Частного детектива? – переспрашивает Даниэла, которая выглядит не менее охреневшей.

– Скажите «спасибо», что не киллера, – пожимает плечами Дэвис, и ее маленькая пуговка носа слегка дергается. – С ее деньгами и возможностями это не было бы сверхзадачей.

– Откуда информация? – спрашиваю я.

– Неважно, – уклончиво отвечает Аспен, а затем странно смотрит на Дэнни, словно у нее есть соблазн сказать что-то еще, но она не знает, стоит ли это делать.

– Я бы доверила ей собственную жизнь, – без тени сомнения в голосе говорит Ривас, не прерывая с соседкой зрительную дуэль.

– Ладно… Черт. – Она резко выдыхает и хлопает ладонями по коленкам, словно собирается встать и уйти, но вместо этого обращается ко мне: – Хантер, ты, наверное, знаешь, что у Рейнера есть собственная радиостанция…

– И ты работаешь на ней диджеем, – нетерпеливо прерываю ее. – Я знаю.

Дэвис кивает.

– Да, но не только. Каждый четверг я веду небольшую ночную передачу, где обсуждаю актуальные общественные проблемы, с которыми сталкиваются рейнеровцы в стенах кампуса. Например, конфликты между студентами и преподавателями, буллинг, социальное неравенство. У нашей радиостанции есть электронный адрес, куда каждый может написать что угодно совершенно анонимно. У программы отличные рейтинги, поэтому писем всегда приходит очень много. В основном это личные истории и последние университетские сплетни. Так как эту почту разгребаю именно я, то и все новости узнаю одной из первых.

– То есть о том, что Кайла приставила ко мне частного детектива, ты узнала из анонимного электронного письма? – скептически спрашиваю я.

– Из шестнадцати писем и одного случайно подслушанного разговора в библиотеке, – уточняет Аспен и усмехается, когда видит наше с Дэнни удивление. – Я бы не стала с вами делиться информацией, в которой не уверена.

Вот дерьмо.

– Да, и вот еще что… – Направленный на меня взгляд карих глаз становится смущенным. – Чтобы не нажить себе проблем, я скрываюсь под диджейским псевдонимом. Кроме Даниэлы и нескольких ребят с радиостанции никто не знает настоящего имени ведущей. Это, типа, тайна. Смекаешь?

Жестами изображаю, как запираю рот на замок и вкладываю воображаемый ключ ей в ладонь. Аспен начинает смеяться, и я присоединяюсь к ней. Только она делает это, потому что мы надрались и ей действительно весело, а я – чтобы не потерять рассудок.

– Ты уже разработала план мести Королеве стерв? – двадцать минут спустя спрашивает Дэвис, когда возвращается из кухни, неся на подносе три кружки ароматного свежесваренного кофе.

Я задумчиво стучу пальцами по подбородку.

– Никак не могу решить, что лучше: оторванные конечности или выбитые зубы?

– Ты же это несерьезно? – хмурится Аспен, протягивая мне белую кружку в форме милого привидения. – Тронешь Кайлу хоть пальцем, тебя сразу же исключат.

Я фыркаю.

– Необязательно. На прошлой неделе в столовой подрались две чирлидерши, ни одну из них не исключили.

– Спортсмены – элита университета. Они неприкасаемые. – Дэвис делает паузу. – Если только…

– Что? – одновременно спрашиваем мы с Дэнни.

– Больше всего на свете Рейнер дорожит своей репутацией. Поэтому если спортсмен попадет в какой-нибудь громкий скандал, его не спасут ни деньги, ни звездный статус.

– Значит, нам нужен громкий скандал! – выдает пьяный калифорнийский гений.

– Ты же говорила, что у тебя уже есть какой-то план по «бескровному» уничтожению стервы, – напоминаю ей.

Дэнни закусывает нижнюю губу и переводит взгляд на свою соседку. На разрумяненном лице появляется виноватое выражение.

– Вообще-то, Аспен – мой план, – объявляет она. – Благодаря ее волшебной электронной почте у нее есть компромат на каждого студента Рейнера.

– Не на каждого, – закатывает глаза Дэвис.

– Почти на всех!

– Ну, хорошо. Почти на всех.

– Да ладно? То есть у тебя есть компромат на Кайлу? – спрашиваю я, возбужденно ерзая на диване.

Аспен долго смотрит мне в глаза, словно пытается понять, так ли для меня это важно, а затем глубоко вздыхает.

– Только информация. Компромат придется добывать самим.

Глава 26. Чейз

– Мужик, я слышу даже на расстоянии, как скачет твой чертов пульс, – качает головой Линч, помешивая соломинкой кубики льда в стакане с какой-то ярко-оранжевой фруктовой бурдой. – Снова пялишься на скриншоты Кайлы?

Я швыряю телефон на круглый стол экраном вниз и одним глотком допиваю остаток виски. На вкус «Лагавулин»[65] как жидкий огонь. И я бы продал сейчас свою гребаную душу за то, чтобы он выжег из меня всю Брэдшоу без остатка. Но, похоже, у демона перекрестка сегодня выходной.

Делаю знак официантке принести еще две порции.

Сойер мрачно смотрит на меня.

– Может, пора уже притормозить?

– Бар все еще не вращается, – усмехаюсь я.

Этот бар в Мидтауне мы посещаем каждый раз, когда бываем в Нью-Йорке. Стильное местечко, где можно послушать хорошую альтернативу и выпить не разбавленную водой выпивку. Он расположен всего в паре кварталов от нашего отеля, что означает, – я могу не заморачиваться с арендой байка, а спокойно надраться в стельку и немного прогуляться пешком.

Из скрытых колонок харизматичный голос Сэма Тиннеза[66] поет о том, что линия между правильно и неправильно стала слишком тонкой. Эти слова почему-то задерживаются в моей голове и вертятся в ней, даже когда песня сменяется на другую.

Официантка приносит два стакана с виски, на пару пальцев в каждом. Залпом выпиваю один из них. Крепкая жидкость обжигает горло и стекает огнем в желудок, расползаясь в нем притупляющим чувства теплом.

– Кстати, ты в курсе, что анкета Хантер уже удалена? – спрашивает Линч, копаясь в своем телефоне.

Одно лишь ее имя, произнесенное вслух, заставляет мою кровь кипеть.