Восемь ночей Сан-Челесте - Екатерина Бакулина

— Я убью тебя, — спокойно говорит бритоголовый.

Трибуны готовы Марко поддержать, представление нравится!

— Он тоже оборотень? — тихо спрашиваю я.

— Да, — говорит Рой. — Медведь. И намного сильнее. Сейчас это вопрос опыта и удачи.

Я понимаю, что вцепилось в руку Роя со всех сил, прямо ногтями, и так, что сводит пальцы. Пытаюсь разжать, и не могу, но Рой даже не обращает внимания. Спокойно смотрит на арену.

— Его ведь не убьют?

— Сейчас? — уточняет Рой. — Не знаю, посмотрим, на что он способен.

И мне становится совсем уж плохо. Даже если Марко победит сейчас, его вполне могут прийти и убить потом. На такие игры глаза не закроют.

Волк и медведь идут по кругу. Медленно, присматриваясь.

И у меня замирает сердце. Темнеет в глазах. Это же на самом деле!

— Не смотри, — говорит Рой. — Если боишься, то лучше не смотри. Я бы вообще предложил уйти, не дожидаясь окончания. Но ты ведь не уйдешь?

Нет!

Там Марко…

Они кружат.

Сначала кажется, это игра. Словно они развлекаются, примериваются. Выпад, отскок, словно танец. Марко смеется. Соревнования по историческому фехтованию… да, я могла бы воспринимать так, если бы не видела бой на берегу, всего-то две ночи назад. Если бы не видела настоящую смерть совсем рядом.

Выпад. И звон стали. Серия ударов — один за другим, я даже не успеваю следить.

Марко быстрее, но медведь сильнее намного. И от большей части ударов Марко уходит, не отвечая, отводя и уворачиваясь. Пытаясь заставить медведя бегать. Медведь старше и тяжелее.

Но медведь отличный боец.

Он двигается неторопливо, неумолимо, тесня Марко к краю.

Звон и скрежет — когда Марко принимает удар, пытается удержать. Отбрасывая. Отскакивая назад.

Удар! Марко успевает в последний момент, но тонкая алая полоска разрывает его плечо.

Я вскрикиваю. И чувствую, как вздрагивает под моими пальцами рука Роя — это я вцепилась ногтями со всей дури, ногти у Пенелопе крепкие, острые.

— Прости…

— Ничего, — Рой накрывает обе мои ладони одной своей. — Страшно?

Еще как. Хочется зажмуриться. И я даже зажмуриваюсь ненадолго, но так еще хуже. Кажется, я просто сойду с ума.

Еще немного, и Марко прижмут к стенке. И хуже того — за его спиной этот волчонок. И кто знает, что от него ждать. Он не отходит.

Марко пригибается, откатываясь в сторону. Медведь рывком разворачивается на него.

Удар! Обухом палаша по рукам, почти по локтю, и Марко едва не роняет меч. Но держит. Видно, как руку сводит от боли, и клинок дрожит. Он даже, на время, сжимает рукоять второй рукой.

— Сдаешься? — ухмыляется медведь.

И Марко молча бросается вперед, обманным маневром начиная движения в одну сторону, и резко уходя в другую, подныривая, и проскакивая за спину. Успевая ударить медведя по ноге.

И медведь ревет. Тяжело переступая, делая шаг. Еще немного, и нога подогнется.

И не успевает.

Марко рубит от шеи вниз.

Кровь в стороны…

Еще несколько секунд медведь, хрипя, стоит на ногах. Потом медленно заваливается на бок.

Марко тяжело дышит. Приходит в себя. Он перехватывает меч левой рукой, и встряхивает правой, разминая онемевшие пальцы.

И, кажется, не слышит…

«Сзади!» — хочу крикнуть, но понимаю, что голоса нет. И успеваю до смерти испугаться.

Потому, что тот самый волчонок несется на Марко сзади, подняв меч над головой. Сейчас…

Но в последний момент Марко легким движением отклоняется в сторону, так, словно это вообще ничего ему не стоит. Перехватывая волчонка за руку. И навершием рукояти бьет в висок.

Волчонок падает.

Марко наклоняется к нему, слушает — дышит или нет. Вроде, все хорошо.

Выпрямляется.

И машет мне рукой.

Я готова разрыдаться на месте.

Потом тела уносят, а Марко, по одобрительный рев толпы, уходит в открывшиеся ворота арены.

— Сеньорита, — чужой голос совсем рядом, у Роя из-за спины. — Сеньорита, прошу простить меня. Вы не уделите мне пару минут? Прошу вас, пройдемте со мной.

Совсем неприметный человек, с вежливой улыбкой на лице. Тот самый, что подсовывал мне заявление на подпись.

Пройти? Разве у меня есть выбор?

Я посмотрела на Роя. Рой кивнул. Поднялся вместе со мной. И даже взял меня за руку, вставая так, чтобы быть между мной и тем человеком. Не загораживая, просто чуть-чуть оттесняя в сторону.

Мы пошли. Остановившись в длинном пустом коридоре, подальше от людей.

— Я не займу много вашего времени, сеньорита, — сказал человек. — Я только хочу попросить вас передать вашему другу, тому, что выскочил на арену, что не стоит делать впредь таких глупостей. Иначе он может пострадать.

С такой искренней заботой.

— Я передам, — сказала, чувствуя, как подгибаются ноги.

Ладонь Роя чуть сжимает мою, успокаивая. Все хорошо, он рядом, я не одна.

— Благодарю вас, сеньорита, — человек то ли кивнул, то ли поклонился мне. — Как проходит ваш отдых? Не желаете ли чего?

— Спасибо, все хорошо. Я счастлива побывать здесь.

— Очень рад. Сожалею, что вы оказались втянуты в столь неприятную историю.

— Ничего страшного. Немного острых ощущений мне не повредит.

— Острые ощущения делают нашу жизнь ярче, сеньорита. И все же, надеюсь, тяга к острым ощущениям в вас не слишком сильна, и продолжение истории не входит в ваши планы? Возможно, вы все же захотите поменять куратора? У нас как раз освободился прекрасный опытный гид. Хотите взглянуть фото?

Не дожидаясь согласия, человек сунул пачку фотографий мне.

Я отпустила руку Роя, взяла.

И не удержалась, фыркнула от смеха. Возможно, это нервное…

Парень на фото был реально хорош! Прямо идеальный красавчик с глянцевых обложек. На пляже, с обнаженным торсом, на коже поблескивают капельки воды… Рельефные крупные мышцы, кубики пресса, ровный загар, волнистые длинные волосы и ослепительная улыбка. Татуировка на левой стороне груди, через плечо и по руке вниз замысловатым узором. Не парень — мечта. Оборотень?

— Он тоже оборотень? — спросила я. — Кто?

— Ягуар, сеньорита. Наш лучший куратор.

Человек внимательно наблюдал за мной.

Котик, значит. Фоток у него было много. На одних он старательно изображал брутального мачо, на других — игривого нежного мальчика. И даже совсем обнаженные фото были. Как мило. И главное его достоинство — в полной готовности. Да, это нервы, потому, что меня неудержимо тянуло поржать.