Печать Владимира. Сокровища Византии - Елена Арсеньева

– Но он не мог знать о нашем приезде! – возразил Митько.

– Даже если речь не идет о подстроенной сцене, подготовленной им самим, – вмешался в разговор Артемий, – наше присутствие сделало ее особенно эффектной. Но не это главное. Рано или поздно мы узнали бы о неудавшемся покушении. И самый лучший способ заявить о своей невиновности – это выдать себя за жертву.

– Тем более что прошлой ночью во время пожара у него было достаточно времени, чтобы не только подпилить доску, но и чтобы покинуть монастырь и вернуться незамеченным, а следовательно, находиться на холме в момент убийства! – настаивал Василий.

– Возможно, ты и прав, старый дружище, – согласился Митько. – Но Злат такой тщедушный, что я с трудом верю в его виновность. Гораздо легче представить себе убийцу сильным здоровяком! Однако даже такой хилый и тощий человек, как наш художник, сумел бы нанести смертельный удар более крепкому, неожиданно напав на него… Кстати, твой разговор со Златом принес пользу, боярин? Появились ли новые зацепки?

– Должен признать, что нет, – ответил дознаватель. – И все же я уверен: художник скрывает от меня нечто важное. Его друг Макар наверняка вел с ним доверительные беседы, я в этом уверен. Если бы Злат заговорил, убийце не пришлось бы сегодня ночью расставлять ловушку. Признания Злата значительно облегчили бы задачу. Но он упрям… Если только у него нет веских причин молчать.

– Что же… Кем бы ни был виновный, сегодня ночью ему придется прекратить злодейства! – мрачно заметил Василий.

– Да, скоро мы все узнаем, – машинально подтвердил Артемий.

Дознаватель обдумывал последний разговор с отцом Никодимом. Разумеется, предположение о том, что Олег мог общаться с хранителем библиотеки, не было неожиданным. Старший дружинник и сам допускал такую возможность. Но в словах старца чувствовался намек, смущавший дознавателя и не дававший ему покоя. Неужели Каллистрата причастна к преступлениям? Теоретически любой человек, мужчина, равно как и женщина, – а почему бы не Каллистрата? – мог поддаться такому сильному соблазну, каким были легендарные сокровища. Но душа Артемия противилась этой мысли. Как представить изящную знахарку, размахивающую мечом? Как представить ее прекрасные лучезарные глаза, холодно, с ненавистью глядящие на невинного? Впрочем, рассуждения Митько о Злате вполне подходили и к Каллистрате. Высокая изящная женщина с худощавым, но мускулистым телом не могла бы устоять перед мужчиной в рукопашной схватке, однако вполне была способна неожиданно нанести смертельную рану. Вдруг Артемий почувствовал такое сильное головокружение, что ему пришлось закрыть глаза и схватиться за поводья. По непонятной причине одна только мысль о виновности Каллистраты вызывала у него невыразимую ненависть к самому себе. Однако он не имел права отвергать даже малейшую вероятность.

– Да, кем бы ни был злодей, мы схватим его сегодня ночью, – сказал Артемий. – А теперь поспешим. Вы оба будете присутствовать при моем разговоре с Олегом.

Дружинники пришпорили лошадей и вскоре домчались до Рши. Во дворе дома Прокопа их встретил старый слуга Михей. Глаза его покраснели от слез, голова и руки дрожали.

– Какое горе, боярин! – простонал он, приветствуя Артемия. – У дома больше нет главы, у земли нет хозяина, у боярышни нет отца! Мы все осиротели! А ведь боярин был таким бодрым, полным сил!

– Обещаю, Михей, мы все сделаем, чтобы найти и покарать виновного, – заверил Артемий.

И чтобы положить конец причитаниям старого челядина, он спросил, где Олег.

– Он наверху, с молодой хозяйкой, – смущенно признался старик. – Знаю, он не должен был входить в ее покои, это не положено, но боярышне нездоровится! Хорошо, что княжеский брат здесь. Сам Господь послал его нам в столь тяжком испытании. Но… Что ты делаешь, боярин? Ты не можешь подняться туда! Ладно еще жених…

– Мне необходимо видеть Олега, – отстраняя старика с дороги, бросил Артемий тоном, не терпящим возражений. – Я немедленно спущусь с ним.

Вдруг наверху раздался легкий шум. На лестничной площадке появилась Подлипа. На ней было простое домашнее платье, а роскошные белокурые волосы, распущенные в знак траура, покрывали плечи и грудь, словно накидка.

– Не стоит подниматься. Олега здесь нет, – едва слышно прошептала она.

– Да что ты такое говоришь? – закричал Артемий. – Мне необходимо его видеть. Позволь, боярышня, я лично должен убедиться…

Дружинник быстро взбежал по ступеням, прошагал мимо Подлипы, которая даже не пыталась его задержать. Опираясь одной рукой о перила, она прикрыла лицо другой рукой и стояла неподвижно до тех пор, пока не появился Артемий.

– Куда он пошел? К бабушке? Умоляю, боярышня, превозмоги свое горе и ответь мне.

– Я не знаю, – прошептала девушка. – Все утро он был со мной. Мы отнесли тело отца в церковь, но потом он оставил меня.

Вдруг Подлипа разрыдалась и непременно упала бы без чувств, если бы Артемий ее не поддержал. Он медленно спустился по лестнице, удерживая боярышню на руках, и направился к комнате, где накануне их принимал покойный хозяин. Митько и Василий поспешно распахнули дверь. Дознаватель устроил юную боярышню на широком кресле, покрытом медвежьей шкурой, а затем распорядился:

– Митько, отправляйся к бабушке Олега. Если он там, приведи его, добровольно или силой. Если его там нет, дождись Василия или меня. Василий, а ты отправляйся в город, ищи княжеского брата повсюду и, если найдешь, веди сюда. Расспроси торговцев, прохожих, ремесленников. Не возвращайся, пока не нападешь на его след! А ты, Михей, принеси-ка боярышне свежей воды, а мне и медовухи.

Отроки кинулись во двор. За ними последовал старый слуга – было слышно, как он волочит по коридору ноги. Через несколько минут Михей вернулся с большой льняной скатертью и блюдом, на котором стояли кувшин с водой, кувшинчик с медовухой и четыре расписных деревянных кубка. Он постелил скатерть и поставил блюдо на стол, а затем по знаку дознавателя удалился, закрыв за собой дверь.

Артемий подал Подлипе воду и поил ее до тех пор, пока она не успокоилась. Затем он заставил девушку выпить глоток медовухи. Боярышня закашлялась, но ее лицо немного порозовело. Старший дружинник неумело отер слезы на бледных щеках Подлипы и сказал, делая ударение на каждом слове:

– Очень важно, чтобы ты рассказала все, что знаешь о планах своего возлюбленного, боярышня. Трагическая смерть Прокопа служит серьезным предупреждением…

– Мой отец не умер бы, если бы послушался Олега! – вдруг воскликнула девушка с ноткой гнева в голосе. – Он не должен был вмешиваться в то, что его не касается!

– А ты не должна говорить так о покойном отце. Он лишь хотел, чтобы ты была счастлива.

– Вот именно. Но мое счастье нисколько от него не зависело.

Подлипа зыркнула на Артемия, и дружинник наткнулся на лед в ее жестком взгляде. Откидывая прядь с лица, боярышня продолжала:

– Отцу надлежит следить за дочерью до тех пор, пока она не выйдет замуж. Но когда она помолвлена, это забота будущего мужа. Я обручена с Олегом, он ответственен за меня и мое счастье. Мой отец чуть не сорвал планы жениха. И погиб из-за столь же неосторожного, сколь и смелого поступка! А теперь рисковать жизнью будет мой жених…