Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов

– Ну, в целом, ты права.

– Конечно, права. И, чтобы ты не сильно расстраивался, предлагаю прямо сейчас провести полноценную провокацию… пардон, как это у нас, народных следователей, в терминологии? Оперативный эксперимент?

Гуров хмыкнул:

– Прямо так будем проводить или сначала накинем что-нибудь?

Мария фыркнула, вскочила с кровати, моментально облачилась в домашний костюм и предстала прямо-таки при полном параде.

– Туфли надень, – посоветовал муж, – диссонирует.

Жена, закручивая тяжелые волосы в небрежный узел, показала ему язык.

– Ну-с, приступим. – Мария села за ноутбук и привела его в рабочее состояние.

Осознав серьезность положения, Гуров немедленно встал с кровати и, набросив халат, прикрыл клавиатуру ладонью:

– Брось. С ума сошла. Ты серьезно?

– Конечно, серьезно, и весьма, – с нетерпением ответила супруга. – Лично я горю желанием помочь следствию. Ну что вола-то пинать, если все можно выяснить прямо сейчас? Если очень хочешь, можешь в своих отчетах обозвать меня агентом М., или, скажем, Джонни. Мне лично все равно. Еще раз расскажи, на кого идет охота.

– Вестерман, Зоя Аркадьевна. Лет вроде бы около тридцати пяти. Воспитывалась в детдоме. Инвалид третьей группы, диабет. Воспитывает дочь, одиннадцати лет, синдром Дауна.

– Боже, меня начинает глодать совесть. Начинаем охоту на инвалидов… ну, понятно.

Мария подумала, глядя в потолок, затем сказала:

– Как такой вариант: я – селф-мейд баба, некогда обманутая, брошенная и униженная, зато теперь в полном шоколаде. Для полной самореализации мне позарез нужен… ну, скажем, новый клатч в стиле «Гуччи» и точь-в-точь, как у фрау Кох, с картинкой… что у нас там за картинка?

Лев Иванович с обреченным видом вздохнул и взялся за телефон. Мария прекрасная женщина, здравомыслящая, умная, но характер! Он прекрасно знал, что если уж забрала она что-то в голову, то это надолго, а то и навсегда. Вряд ли на белом свете существуют резоны, способные переубедить супругу.

«Если нет возможности пресечь, то хотя бы надо контролировать», – решил Гуров и начал излагать исходники:

– Будь по-твоему, народный следователь Арапова. Поехали. Вот это – Счастливый-младший, Даниил Олегович, единственный сын Ректора юридической академии.

Он показал фото. Мария кивнула:

– Принято. Точнее, нет. Перекинь-ка мне на телефон или как-нибудь, чтобы под рукой был.

– Татуировку ты уже видела, вот еще раз посмотри.

Он показал фото ключницы. Мария разглядывала изображение, как следует его запоминая:

– А что фраза эта означает?

– «Матери, которая меня не родила».

– Драматично. И где был расположен лозунг, такой красочный и по-немецки невнятный?

– На правом предплечье.

Мария кивнула, прикрыла глаза и просидела в таком положении почти пять минут. Гуров легонько потряс жену за плечо.

– Сейчас, сейчас, погоди, не отвлекай, – велела Мария, не открывая глаз, – надо сосредоточиться, не с идиотами же дело имеем.

– Послушай-ка, ну а как ты будешь договариваться, ты же уже пыталась заказ сделать?

Мария открыла глаза и заметила, что, мол, нет, все-таки и с идиотами тоже приходится работать:

– Левушка, милый, твоя жена знаменитость. Во-первых, у меня масса фейковых аккаунтов, во-вторых, как запретить кому угодно ставить на аватарку мой светлый образ?

Гуров только сокрушенно развел руками.

– Итак, давай еще раз. Я – бывшая… кстати, кто? Любовница, жена?

– Любовница.

– Жаль. Прекрасная фамилия. Так, любовница Счастливого, заимевшая от него ребенка… может, для остроты и драматизма лучше двоих?

Лев Иванович пожал плечами:

– Как тебе удобно. Этот факт вряд ли можно проверить.

– Пусть будут две близняшки, девочки. Ах, как трогательно. Как неудачно, что он не блондинчик, для таких целей белокурые малыши – самое оно… Тогда так: у одной аутизм, у другой… что там у Счастливого?

– Легкая форма дэцэпэ, по словам знавших его.

– Ну вот у второй будет дэцэпэ.

– Ты не слишком глубоко погружаешься в детали?

– Зря, молодой человек, вы кино не смотрите, – назидательно сказала жена, – там есть чему поучиться. Например, тому, что любой маньяк априори обязан быть сентиментальным, иначе неинтересно и никакого сочувствия у зрителя не вызовет.

– Сочувствовать маньяку? – переспросил сыщик.

– Слушай, ты не путай теплое с мягким, реальность и кино. Что, в кино реальных убийц показывают? Станешь ты такое смотреть?

– Такое на экран не выпустят.

– Правильно! А пощекотать либерала внутри себя – ах, бедненький, ну а кто на его месте не прикончил старушку-другую, – святое дело, классика. И, кроме того, неужели ты всерьез уверен, что твоя Вестерман работает за деньги? Так уж она в деньгах нуждается?

– Пан Ректор называл ее корыстной ведьмой.

– Он вообще много чего говорит, этот старый… – Мария прибавила цветистый непечатный эпитет. – Глупо и глупо! Есть сотни способов заработать денег быстрее и безопаснее, особенно женщине красивой, понятливой и с руками. Не-е-ет, Левушка, думай что хочешь, а я уверена, что это все творится не корысти ради, а из некого принципа.

– А ради чего? Профессиональная самореализация?

– А пуркуа бы не па? Да, а вот режиссер Соловьев – талантливый человек! – сразу разглядел в банальных душегубках великую идею борьбы за гендерное равенство. А ты… э-э-эх…

– Ну извини.

– Так и быть. Ну, доводя до абсурда, Лева: она – глава отдела приставов, слабая, больная женщина с дитем-инвалидом – а как хорошо у нее на районе с алиментами! Ее приводят в пример, хвалят – и боятся. Ощущение собственного могущества и власти вызывает приятную щекотку, нет?

– Да уж, ни один нормальный человек не горит желанием продолжать загробную жизнь в виде ключницы, – согласился Гуров.

– Нельзя же отказать даме в желании состояться на профессиональном поприще. Так что принцип – вот движущая сила. Да и потом, много ли можно взять с этих болотных обителей?

– Ну, мы-то знаем далеко не все. Случайно, благодаря психу Счастливому мы знаем о трех эпизодах, не забывай. Не исключено, что по факту их гораздо больше, и в более злачных местах.

– Нет тела – нет дела, – с достоинством напомнила Мария. – Теперь вернемся к нашей операции. Итак, белокурые близняшки-инвалиды, несчастная я – и мажор, сын мажора, который поматросил и бросил, ни копейки на детей не дает, и потому я жажду получить что-нибудь изящное на память об этом негодяе. Я делаю заказ, получаю закономерный отказ – и можно работать над версией, что к исчезновению Счастливого, а возможно, и к его убийству, причастна именно она. Логично?

– Логично, – согласился сыщик, в очередной раз поздравляя себя с удачным выбором спутницы жизни. – Только я тебя очень прошу: осторожно. Ты говоришь, я плохо знаю женщин. Возможно, это так, но рискну предположить, что подобная ведьма непременно заинтересуется, какой-такой стерве удалось затащить в постель ее, ведьминого, личного осла.

Мария некоторое время взирала на супруга, всем своим видом выражая комическое восхищение: