Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов

Даниил отказался от мысли о госпитализаци и предпочел напиться в одиночку до беспамятства. Наутро он уже практически ничего по помнил, но продолжал с научной методичностью вливать в себя водку.

Увидев сообщение о том, что Дамир Касимович Илясов, знаменитый уроженец уездного города Т., скоропостижно скончался от инфаркта, в связи с чем утонул в собственном бассейне, Счастливый, выражая иронию, лишь приподнял брови. Аня Халтуро, принесшая ему новую порцию своих контрольных и банку куриного бульона, с удовлетворением отметила развитие умения смотреть на все сквозь пальцы и махать рукой (только закусывать надо).

«В конце концов, в чем суть? Объективно я невиновен, – мутно размышлял Даниил, выполняя директиву и запивая водку бульоном. – Пусть разбираются как хотят. Это касается тех, у кого дети и долги. Ко мне не относится, не мое дело, я ни в чем не виноват…»

«Ой ли?» – язвительно спросил брюзгливый голос.

Даниил облился холодным потом.

«Милый папа, здравствуй. У меня все по-прежнему хорошо. Занимаюсь спортом, читаю книги, оформляю рапорта, они пропадают. Все идет своей чередой. Ты наверняка знаешь: у Вестерман ребенок родился или нет? Это очень важно, вопрос жизни и смерти.

Моей».

После этого он все-таки позвонил в «Вектор».

Глава 17

– Все то, что вы рассказываете, очень интересно, но не стоило на это тратить время, – заявил Орлов, выслушав сообщения сыщиков. – Три дня фактически непонятно на что потрачено. Между тем у вас есть чем заняться, а заменить вас некем.

Крячко открыл было рот, но не успел ответить, ибо в разговор вступил Гуров.

– Господин генерал, об этом с самого начала вам доложили, – начал Лев Иванович, поигрывая желваками. – Мы сразу указали на единственно верный, процессуально корректный путь решения этой проблемы. И именно вы настаивали на проведении мероприятий негласного характера.

– И тот факт, что в итоге удалось обнаружить признаки вопиющего нарушения законности и правопорядка, свидетельствует лишь о том, что с самого начала надо было давать делу официальный ход, – подхватил Станислав.

– Что характерно, условия для беззакония создал в том числе руководитель одного из ведущих вузов страны, в чью сферу личной ответственности входит не только обучение, но и воспитание правоведов, органически не приемлющих ни малейшего беззакония, – подчеркнул Лев Иванович и замолчал.

Орлов тоже помолчал, потом холодно осведомился:

– У вас все?

– Нет, не все, – немедленно возразил Крячко. – Лично я считаю жизненно необходимым провести более детальный опрос…

– Опрос, – повторил генерал.

– Пока, по крайней мере. Итак, опросить господина Счастливого по поводу исчезновения его сына в связи с выявленными нами обстоятельствами.

В кабинете установилась гнетущая тишина.

– В клинику обращались? – наконец спросил Орлов.

– А что нам это даст, кроме потери времени, и так утраченного? – мрачно ответил Гуров. – Все эти темные медицинские тонкости они будут защищать до последней капли крови. Они там и так зашифровались до шизофрении. Без возбужденного уголовного дела там никто разговаривать не будет.

– И это правильно, – согласился Станислав.

– Хорошо, что вы предлагаете, конкретно? – с нетерпением осведомился генерал.

– Как уже было сказано, опросить Счастливого-старшего, – отозвался Гуров. – Если мы перестанем пререкаться и немедленно отправимся к нему, то сможем, без преувеличения, пресечь дальнейшие злодеяния.

– Тем более что все эти дни пан Ректор – сам или при чьем-то посредстве, – наверняка выносил вам мозг, требуя результатов расследования. Следовательно, он по состоянию здоровья вполне способен поговорить и с нами, – заявил Крячко. – Ну, мы поехали?

– Разрешите идти? – с отменной вежливостью спросил Гуров.

– Лева, перестань заедаться, – поморщился генерал. – Ну Станислав понятно, небось с юности спит и видит пана Ректора у себя на допросе, ты-то что взвелся?

– Я-то?! – возмутился Лев Иванович. – Папаша, вообразив себя господом вседержителем, вышибает из как бы своего вуза талантливого преподавателя, больного человека, инвалида, явно по надуманному предлогу. Спускает, можно сказать, в унитаз! Парень честно работает, как дурак, бьется о стену там, где всех все устраивает. Все, что он делает, отправляется в помойку, исчезает без следа. Людей убивают маньяки… ведь три эпизода только в этом районе, а в Подмосковье их сколько? А он ничего сделать не может, с ума сходит, спивается, наконец бесследно пропадает – это никого не волнует, даже папашу. Даже вас не волнует! В самом деле, я-то что взвелся?!

И снова в кабинете установилась гнетущая тишина. Наконец Станислав поднял руку:

– Предложение: перестаем пререкаться и едем к Ректору.

– Свободны, – буркнул генерал, и Крячко, кивнув, принялся набирать номер телефона на своем мобильнике.

Гуров, щелкнув каблуками, откланялся и вышел, подчеркнуто аккуратно прикрыв за собой дверь.

Станислав нагнал его уже в коридоре и некоторое время шел рядом молча.

– Я тут с Лилечкой пообщался немного… Зоя Вестерман была методистом курса, Даниил – старостой группы. Учились вместе, общались по делу.

– Ну это понятно, – резковато отозвался Гуров, не сбавляя шага. – А дальше-то что?

– Да в том-то и дело, что ничего, – словно обращаясь к самому себе, пробормотал Станислав.

– Что значит – «ничего»?

– Не знает она ничего.

– И что?

– Это-то и странно, – по-прежнему как бы обращаясь к самому себе, протянул Крячко. – Лиля – и вдруг не знает.

…В ректорской квартире в центре Москвы на улице Климашкина царили тишина и полумрак, а командовала та самая строгая медсестра, которая в свое время выставила из палаты полковников за то, что они нарушили режим. На этот раз она не стала ничего напоминать, но, проводя в столовую, многозначительно погрозила пальцем.

– Пгошу вас, – пригласил Ректор, прикрывая за ней дверь. Перемещался он самостоятельно и довольно бодро, хотя и опираясь на трость. – Ухаживайте, пожалуйста, за собой сами.

Станислав налил себе в чашку кофе, Гуров вежливо отказался. Некоторое время он молчал, подбирая слова, потом заговорил:

– Олег Емельянович, мы бы хотели задать вам несколько вопросов весьма личного плана. Разумеется, все, что мы услышим, останется строго между нами.

– Это допгос? – равнодушно спросил пан Ректор.

– Разумеется, нет, – ответил Крячко, и в его голосе все-таки послышалось скрытое сожаление. – Просто беседа…

– …которая состоится лишь при условии, что вы по-прежнему настаиваете на том, что желаете увидеть сына, – добавил Гуров.

– Мальчики, вы его нашли? Где он? – побледнев, спросил Счастливый-старший и резко поднялся из кресла.

Станислав быстро подхватил его и бережно усадил на место.

– Олег Емельянович, сохраняйте спокойствие, – горячо попросил он, – иначе нас отсюда выставят и более никогда не пустят. Лекарства где?

– Вон там, на полочке, – с трудом проговорил старик, указывая в сторону гарнитура из красного дерева, огромного, в башенках и колоннах, как орган в костеле. – Благодагю.

Он бросил в рот две таблетки и запил водой из предложенного