Дебютный развод - Плам Сайкс

Я неохотно кивнула. Может, Лорен права?

— Вот и хорошо. Но если окажется, что он тебе изменяет, — продолжала Лорен с ободряющей улыбкой, — по крайней мере можешь утешиться мыслью, что вела себя с достоинством и не устраивала истерик, прежде чем что-то смогла доказать.

В этом декабре всякий открывавший рождественскую открытку от Валери и Томми Гервалт думал о чем угодно, только не о Рождестве. Валери подняла искусство поздравлений на почти недосягаемую высоту. С фотографии на первой странице открытки улыбалась ее трехлетняя дочь Селеста в светло-голубом твидовом пальтишке от Эмили Джейн того фасона, которые продаются исключительно в лондонском «Харродз», сером беретике и черных ботинках на шнурках, выглядевших так, словно были взяты прямо из гардероба спектакля «Маленький домик в прериях». Селеста стояла рядом с рассыльным в шапочке-таблетке на ступеньках крыльца отеля «Ритц» на Вандомской площади. Под снимком была надпись: «Селеста-Пари- Кутюр-Лето».

— Этот несчастный ребенок — настоящий гоблин, — хмыкнул Хантер, увидев открытку.

Мы завтракали вместе утром после его возвращения из Европы и развлекались, распечатывая гору открыток, прибывших сегодня.

— Валери — превосходный пример беспрепятственного подъема по социальной лестнице, — объявил он.

— Открой, — попросила я Хантера, протягивая ярко-красный конверт. — А я возьму эту.

— О Господи, — протянул Хантер, вручив мне только что вынутую из конверта открытку рождественское поздравление от Саломеи. На ней была она сама, сияющая и прекрасная, в подвенечном платье от Кристиана Лакруа, Очевидно, она попросила «фотошопом» удалить с фото бывшего мужа и священника. Внутри шрифтом в стиле граффити было напечатано несколько слов:

Счастливых праздников!

С любовью.

Я, я и я.

Повертев в руках открытку, я открыла свой конверт. Послание оказалось почти таким же безупречным, как и открытка от Валери. Это была София с пятью сестрами (все, естественно, двойники Гвинет Пэлтроу), махавших руками из кузова грузовика шестидесятых годов, где-то в Колорадо.

— Как мило! — проронила я. — Они такие красивые.

— Никого нет красивее моей жены, — объявил Хантер, с нежностью глядя на меня.

Его возвращение прошлым вечером не было (нужно сказать, я приложила усилие, чтобы так и вышло с моей стороны) омрачено и тенью сомнения, зароненного в мою душу Лорен. Ну и что, если София посылает богемно-гламурные рождественские открытки? Это еще ничего не значит.

Я решила преисполниться оптимизма и дожидаться кулона. Хантер, вне всякого сомнения, подарит его мне на Рождество.

Вчера он вернулся поздно, усталый, но довольный, и привез мне великолепный палантин из кремового меха, купленный во время пребывания в Копенгагене. Мы засиделись допоздна, смотрели «Почтальона», наверстывали упущенное и любили друг друга.

Между поцелуями я рассказывала Хантеру о московской поездке и о том, как Лорен решила безнадежно влюбиться в несвободного мужчину, Хантера искренне заинтриговал мой рассказ, и он засыпал меня бесконечными вопросами о том, почему Лорен так понравился Джайлз и что я думаю о них как о потенциальной парочке. Но я, разумеется, напомнила Хантеру, что они не могут быть парочкой, раз Монтерей собирается жениться.

Засыпая, я подумала, что Лорен была права. Нет смысла расспрашивать мужа о визите к лондонским ювелирам вместе с Софией. И, счастливая, заснула в объятиях Хантера.

Нет лучшего орудия, чем рождественская открытка с изображением счастливой семьи, которая всегда может послужить колом, загнанным в сердце самой счастливой разведенки.

Через неделю после Дня благодарения позвонила Лорен, пребывавшая в тоске и отчаянии.

Льюис, ее бывший муж, послал открытку со снимком, на котором были изображены он, незнакомая женщина по имени Арабелла и их новорожденный сын Кристиан. Лорен увидела открытку на каминной полке Аликс Картер и окончательно сломалась.

— Мы разведены всего четыре месяца! — рыдала она. — У него даже не было времени встретить кого-то, не говоря уже о том, чтобы завести ребенка! Значит, это началось задолго до того, как мы разошлись! Просто глазам не верю!

Больше всего задело Лорен то обстоятельство, что снимок был сделан в одном из «королевских» люксов палаццо Гритти в Венеции. Льюис с семьей выглядели кланом младших королевских родственников, позирующих для журнала «Хелло».

— Он просто обзавелся ребенком, чтобы расстроить меня, — заявила Лорен в припадке минутного безумия. Она находила откровенно счастливые лица бывшего мужа и членов его семьи совершенно неприличными. — Настоящие нувориши! Рождество испорчено окончательно!

С этой минуты Лорен вошла в режим кризиса разведенной женщины. Эта рождественская открытка так расстроила бедняжку, что, по слухам, многие видели, как она бродила в поисках Льюиса по Гансвурт-стрит в три часа ночи, в одной ночной сорочке и носках. Она получила приглашения провести Рождество на Кубе, в Раджастане и на Палм-Бич и приняла все. Наконец Лорен впала в глубочайшую депрессию, поскольку, несмотря на все попытки, так и не смогла добиться своей цели и даже не сумела поймать кандидата номер три или подсоединить систему «серраунд-саунд», хотя как- то в субботу билась над этим девять часов.

— Даже согласие Салли Ротенберг продать камень принцессы Летисии не развеселило меня, — грустно жаловалась как-то Лорен в комнате, полной расшитых бисером платьев, на рождественской коктейль-вечеринке. — В этом году Льюис окончательно изгадил мне Рождество. Я никогда не оправлюсь. Уверена, стресс вызвал у меня неизлечимую болезнь вроде полиомиелита. Не могла бы ты раздобыть мне еще бокал шампанского?

Для больной, страдающей от полиомиелита, выздоровление Лорен оказалось поистине чудесным. На следующий день после коктейль-вечеринки посыльный принес записку от Джайлза Монтерея, где было написано:

Я в городе. Встречаемся в устричном баре «Гранд-Сентрал». Четверг, час дня. Там и произведем обмен. С уважением, Дж. М.

Встреча с Джайлзом оказалась именно тем лекарством, которое было необходимо Лорен, хотя я надеялась, что ее увлечение начало проходить. Он был несвободен и, на мой вкус, практически неуловим.

Эстетическая подготовка Лорен к деловой встрече, как она назвала свидание с Джайлзом, потребовала значительно больше труда, чем приготовления к свадьбе. Она была просто одержима идеей добиться идеальных «глаз потаскушки», для чего изводила стилиста требованием предоставить ей черную сурьму, присланную прямо из Египта. После долгих размышлений был выбран костюм, состоявший из любимых узеньких кремовых брючек и легкого, как паутина, тюлевого топа, поверх которого был накинут тонкий черный вязаный жакет из норки. Длинные волнистые волосы раскинулись по плечам: Лорен почему-то считала, что укладка феном не понравится Джайлзу. Она звонила мне каждые полчаса, докладывая о любом своем шаге, связанном с косметикой, нарядом или с переменой настроения.