Семейные хроники Лесного царя - Антонина Бересклет (Клименкова)

для чернокнижника: тот же серебряный кубок, снова вытертый тряпочкой, миленькое маленькое зеркальце, чудом не разбившаяся клепсидра, письменный прибор и прочие мелочи, что валялись разбросанные по полу. Рядом с сундуком с вещами она выставила ближе к выходу сундучок с зельями-порошками. Вспомнила, что отец велел обязательно найти все книги, (потому как чернокнижник по определению без своих книг будет глубоко несчастен) — собрала в третий сундучок ветхие манускрипты, присыпала сверху трухлявыми свитками.

Затем, отряхнув ладони, она всё-таки взялась за самого некроманта. Благо тот уже достаточно «отмер»: гнулся в суставах и дрожал в коленях, самостоятельно сумел с чуть слышным вздохом закрыть глаза и, уронив голову на грудь, норовил рухнуть в блаженный обморок. Милена вовремя подхватила его подмышки, аккуратно уложила на пол. И с некоторым внутренним волнением взялась переодевать в новый балахон. Причем под старым нашлось нижнее белье, некогда весьма целомудренное, ныне же наполовину истлевшее и сиявшее сквозными дырами. Царевна стыдливо отводила глаза от некоторых особо откровенных прорех. Но в целом с большим любопытством изучила рельеф действительно мужского тела: кожа и кости, но также в наличии длинные стройные ноги с миленько округлыми коленками; на тонких руках следы мышц, так что, если хорошенько откормить, в будущем будет смотреться очень неплохо; на безволосой груди нашлись не только выпирающие ребра, но и трогательно розовые крошечные соски, от вида которых Милена прикусила нижнюю губу; на впалом животе намек на кубики мускулов. Безвольно запрокинутая голова открыла жадному девичьему взору трогательную шею с едва заметным кадыком, которую так и хотелось потрогать… губами… вот тут за ушком… Милена с усилием помотала собственной слегка загудевшей головой — и поскорее запихала своего подопечного в свежий балахон. Главное, что никаких видимых повреждений на теле она не обнаружила, именно ради этого она осмотр и затеяла! Так она успокоила саму себя, пытаясь прогнать неуместное смущение.

После чего лесная царевна без особых усилий подняла этот черный «куль с мощами» на руки, словно рыцарь принцессу — и понесла вниз. Нести было не тяжело, так как Милена всегда была девушкой крепкой, а «мощи» весили даже меньше, чем братец Драгомир. К слову сказать, своего близняшку ей нередко доводилось вскидывать на плечо: то бедолага в огороде на солнцепеке, бывало, от солнечного удара голову не берег, то после ссоры вредничал, так что, исчерпав в перепалке все доводы и матерные словечки, сестре приходилось его таким образом домой возвращать. Да много чего бывало, всего и не упомнить. Но зато навык не пропал даром — сейчас весьма кстати пригодился. Хотя разница в росте между чернокнижником и Мирошем дала о себе знать, когда Милена пыталась вписаться в дверной проем на узкой лестнице — один раз его головой стукнула, разворачиваясь, благо капюшон и скрученные в узел волосы сколько-то смягчили столкновение с каменной кладкой, но удар всё равно получился звонким. И дважды слишком длинные ноги зацепились о дверной косяк. Милена шепотом попросила у своей ноши прощения за неосторожность и пообещала, что непременно сведет синяки, как только вернутся домой в Дубраву.

Снаружи ее встретили выстроившиеся ровной шеренгой гоблинши. Разве только под караул не взяли, не вскинули грабли-лопаты на плечо.

Милена на свирепое молчание лишь бровью повела. Не отпуская ношу, соизволила пояснить:

— Я забираю вашего «богиню» с собой.

— Зачем? — насупились зеленые бабы. — Что ты собралась с нашей Госпожой делать, злодейка?

— А зачем еще злодеи похищают красавиц из высоких башен? — съехидничала Милена, не удержалась.

— Чтобы съесть? — помрачнели бабы.

— Чтобы замуж взять! — фыркнула царевна.

Бабы похлопали глазами, переглянулись между собой. Неуверенно возразили:

— С каких пор злые колдуньи берут в жены богинь?

— Вообще-то это он колдун! А я царевна. Он — мужчина! — заявила Милена с высокомерием посвященной. — Как вы могли этого не заметить за столько лет?

Гоблинши смущенно покраснели, отчего их оливковые щеки приобрели сиреневатый оттенок:

— Правда, что ль? Да брешешь, поди.

— Буду я вам еще тут доказательства показывать! — вспыхнула Милена.

Гоблинши, сообразив, о чем она, еще больше засмущались, опустили орудия труда и обороны.

— Да разве мы б посмели богине под подол лазить? — пробормотала старшая, которую прочие вытолкнули вперед себя. — А на вид не скажешь, что мужик. Мужики-то наши совсем другие. Откуда ж нам знать?

Милена презрительно вздернула нос кверху. Перехватила поудобнее «черный куль». Приказала растерянным теткам:

— Сбегайте наверх, принесите сундуки, что возле дверей стоят. И побыстрее! Недосуг мне у вас задерживаться, мне домой надо, меня папка заждался.

Гоблинш будто ветром сдуло. Несколько потопали в башню за багажом. Другие рассыпались по разрушенной деревеньке, засуетились. В итоге спустя меньше четверти часа перед Миленой стояли две повозки: одна пустая, застеленная для удобства «богини» мягкими одеялами. Вторую повозку бабы торопливо наполнили оставшимся после погрома собственным скарбом.

— Разве у вас лошади есть? — не поняла Милена, осторожно уложив подопечного на подстилку, как было предложено. Хоть и тощий, а долго держать на руках всё равно тяжеловато. Честно сказать, она не придумала вовремя, как станет возвращаться с «ценным грузом» на руках, так что помощь гоблинш оказалась весьма кстати.

В ответ гоблинши сами ухватились за длинные оглобли и всем своим видом выразили готовность немедленно отправиться в путь-дорогу.

— Погодите-ка, я не звала вас с собой! — запротестовала Милена.

— А куда нам деваться? — резонно возразила старейшина. — Деревню ты разрушила. Отстроиться заново без наших мужиков мы всё равно не сможем. Без малого сто лет строились, обживались тут, деды и бабки, отцы и матери трудились — и всёго этого мы лишились в один миг! По твоей милости. Богиню нашу