За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

Как опытный пилот и, следовательно, капитан, Ларви возглавляла экспедицию. Она назначила Пола главным связистом. С помощью Вэна он должен был также общаться с Мертвецами. Джанин она отвела различные хозяйственные заботы, вроде стирки одежды в теплой воде. Помогали ей в этом сама Ларви и Вэн.

Вэну капитан поручила слежение за Древними, получение материалов, добытых с помощью камер, и передачу их через Пейтера на Землю. Обычно Вэна сопровождала Джанин. Когда кто-то еще был свободен, за молодыми людьми присматривали, но это случалось редко.

Джанин не возражала против подобного мягкого контроля. Она еще не миновала стадию возбуждения от одного присутствия Вэна и не слишком торопилась переходить к следующей стадии — кроме тех случаев, когда он до нее Дотрагивался или когда она видела, как он на нее смотрит. Иногда Джанин замечала, как вздувается на Вэне юбочка. Но даже в этом случае фантазии и мечты заменяли ей следующую стадию, по крайней мере на время. Джанин играла с Мертвецами, жевала фруктоягоды, выполняла свою долю работы и ждала, когда еще немного подрастет.

Ларви не была против, если младшая сестра большую часть времени бездельничала и развлекалась. Она сама позаботилась так распределить поручения, чтобы они нравились исполнителям. Капитану же досталось скучное чтение посланий с далекой Земли и ежедневное выслушивание упреков и уговоров Пейтера.

Связь оказалась не слишком надежной. Ларви не очень ценила корабельную Веру, пока та была у нее под рукой. Сейчас она не могла приказать передавать в первую очередь самые важные сообщения, потому что не было компьютера для их оценки. Приходилось перенапрягать собственную голову. Послания приходили в беспорядке, и когда Ларви отвечала на них для дальнейшей передачи на Землю, у нее не было полной уверенности, что они дойдут.

Мертвецы, по-видимому, были лишь записью воспоминаний погибших пилотов. Они могли вступать в контакт, но в ограниченных пределах. Их цепи оказались спутаны, так как эти записи пытались использовать для целей, к которым они не предназначались. Например, для связи с Пищевой фабрикой. Правда, непонятно было, для чего все-таки они были уготовлены? И главное — кем?

Вэн хвастал и красовался как эксперт, а затем признался, что Мертвецы больше не делают того, что делали раньше. Иногда он вызывал Крошечного Джима, а отвечала Генриетта или даже бывший преподаватель английской литературы по имени Уиллард. А однажды Вэн услышал голос, дрожащий и шепчущий, говорящий на пределе слышимости, который раньше никогда не проявлялся.

— Иди в золотой коридор, — хныкала Генриетта, и без всякой паузы в разговор вступал тенор Крошечного Джима:

— Они убьют тебя. Они не любят потерпевших крушение!

Это пугало. Особенно потому, что Вэн утверждал, будто Крошечный Джим раньше был самым разумным и отзывчивым из Мертвецов.

Ларви удивлялась, что не очень боится предостережений и угроз Мертвецов, но вокруг было столько поводов для страха и беспокойства, что она вскоре привыкла. Ее «цепи» тоже оказались спутанными. Как, собственно, и послания с Земли от Нижней Веры. Всего за пять минут ускоренной передачи Пол записывал их на четырнадцать часов. Там были бесчисленные приказы вроде: «Сообщите все данные приборов челночного корабля». «Добудьте образцы тканей Древних». «Заморозьте и сохраните плоды, листья и ветви фруктоягод». «Проявляйте крайнюю осторожность». Затем полдесятка различных сообщений от Пейтера, что он мучается от одиночества, плохо себя чувствует — он не получает должной медицинской помощи, потому что они забрали биоанализатор. Пейтеру все время досаждают безапелляционные распоряжениях Земли.

Далее шли информационные сообщения с Земли о том, что их первые сообщения получены, проанализированы и интерпретированы, и теперь последовали бесконечные предложения исследовательских программ, по которым они должны были работать. Им предлагалось расспросить Генриетту относительно упоминаемых ею космологических феноменов — корабельную Веру они привели в крайнее возбуждение, а Нижняя Вера не могла общаться в реальном времени, Пейтер же недостаточно знает астрофизику, поэтому все придется решать им, и только им. Им следовало расспросить всех Мертвецов, что они помнят о Вратах и своих полетах — если они, конечно, что-то помнят. Надо было попытаться установить, каким образом живые старатели превратились в компьютерные программы. Они были должны... они должны все! И немедленно. И почти все, что от них требовали, выполнить было невозможно, вроде взятия образцов живых тканей хичи. Вот уж поистине бред! Когда же сообщение оказывалось простым и ясным или личным, Ларви воспринимала его как сокровище.

Иногда случались сюрпризы. Среди писем от кумиров Джанин и повторных мольб отыскать какие-нибудь свидетельства о корабле Триш Боувер было и личное письмо Ларви от Робинетта Броудхеда.

«Дорема, я знаю, что вы в трудном положении, — писал он. — С самого начала ваш полет представлялся чрезвычайно важным и очень рискованным, а теперь все это возросло в миллион раз. Я надеюсь, что вы со всем справитесь. У меня нет власти, чтобы отменить приказы Корпорации «Врата». Я не могу изменить ваши цели, но я хочу, чтобы вы знали: я на вашей стороне. Узнавайте, что можете. Старайтесь не попадать в такое положение, из которого нет выхода. А я сделаю все возможное, чтобы вы были вознаграждены справедливо и щедро. Я это пишу абсолютно серьезно, Ларви. Даю вам слово».

Послание выглядело странным и удивительно трогательным. Ларви показалось поразительным, что Броудхед знает ее прозвище. Они не были близко знакомы. Когда решался вопрос о подборе экипажа для полета на Пищевую фабрику, они несколько раз встречались с Броудхедом. Но это были отношения монарха и подданного, и никаких дружеских связей при этом не возникало. Да и не очень он ей тогда понравился. Откровенный и достаточно дружелюбный, высокопоставленный миллионер с небрежными манерами, но аккуратно считающий каждый доллар, вложенный в предприятие, и внимательно следящий за любыми изменениями в проектах, которые он финансирует. Ей не нравилось быть наемником у своенравного финансового воротилы.

Ларви не могла избавиться от легкого предубеждения. Она слышала о Робинетте Броудхеде задолго до того, как он начал играть заметную роль в ее жизни. Когда Ларви сама была старателем, ей пришлось участвовать в полете с пожилой женщиной, которая некогда летала с Джель-Кларой Мойнлин. От этой женщины Ларви узнала историю последнего полета Броудхеда, того самого, который сделал его мультимиллионером. В этом полете было нечто сомнительное. Девять его участников погибли при самых загадочных обстоятельствах. Единственным выжившим оказался Броудхед. А одна из погибших — Клара Мойнлин — была в любовных отношениях с Робинеттом Броудхедом. Возможно, личный опыт Ларви, опыт участия в полете, большая часть экипажа которого погибла, окрашивал ее чувства в такие мрачные тона. И она ничего не могла с этим поделать.

Любопытно, что слово «погибли» не совсем применимо к жертвам этого полета. Клара Мойнлин и все остальные члены экспедиции были захвачены черной дырой. Возможно, они по-прежнему живы — пленники замедлившегося времени, — может, за все эти годы они постарели всего на несколько часов.