Заступник. Твари третьего круга - Арина Свобода

– Какой же ты стал! Совсем взрослый.

– Дядя Дугал, я так часто вас вспоминал! И избушку, и книги. Думал, как вы там один на один с чудовищами.

– Зачем же ты, дурашка, сбежал тогда?

– Это все морок захороводил меня. Я и заблудился. Хотел вам набрать корзину грибов. Дядя Дугал, вы есть хотите? Пойдемте, я вас накормлю.

– Да меня, Ники, в такое место не пустят, – расхохотался Дугал. – Разве только к мусорному баку.

– Со мной везде пустят.

– Так, я смотрю, у тебя все в полном порядке? Опять сны гоняешь?

– Вроде того…

– А на душе по-прежнему смута? – Дугал потрепал его по склонившейся голове, как когда-то давно. – В этом мире, сынок, у нас есть два пути: покориться, приняв ту долю, что нам выпала, либо изменять мир в соответствии со своими представлениями.

– А как? Как изменить?

– Пойдем-ка, сынок, со мной. Я тут неподалеку обосновался.

Квадратные тени надвинулись из темноты, оторвали их друг от друга, растащили в разные стороны. Один из телохранителей заломил Дугалу руки за спину.

– Ух ты! У нас тут настоящий бездомный! Сколько раз в книжках читал, а живьем впервые вижу! Думал, их всех уже осчастливили.

Лысый, начальник охраны, осведомился:

– Ник, у тебя все в порядке? Он к тебе приставал?

– Нет! Мы просто разговаривали!

– Фолк приказал разыскать тебя. Твой телефон не отвечал. Он беспокоился!

– Скажите ему, что я сейчас буду.

– Нам приказано сопровождать тебя.

– Что делать с этим? – брезгливо морщась, спросил круглолицый охранник. – Может, вызвать доброделов из этой… «Протянутой руки», пока коньки не отбросил? Они его, по крайней мере, отмоют. У меня там тетка на горячей линии сидит. Ну что, отброс общества, пойдешь к добрым людям?

– В подачках не нуждаюсь, – проворчал Дугал. – И делание добра корысти ради считаю делом низким и бесчестным.

– Вот те раз! – искренне удивился телохранитель.

– Не хочет и не надо, – отрезал Лысый. – Обыщи и проучи как следует, чтобы не ошивался в приличных местах.

– Отпусти его сейчас же! – возмутился Ник. – Он же ничего не сделал! Это… Он… Он всего лишь попросил сигарету.

Дугал съёжился, втянул голову в плечи.

– Эй, борода, пошел вон отсюда, – охранник отпустил бродягу, слегка пнув его в зад. Дугал ткнулся коленями в асфальт. – Вали, пока ноги не переломали. И чтобы я тебя здесь больше не видел.

«Гады! – тоскливо подумал Ник. – Я тебя запомнил, мордастый. На следующем сеансе ты у меня попляшешь. Фига с два тебе, а не отпущение грехов! Отправлю в Темный, как миленького».

– Пойдем, Ник, – начальник охраны подтолкнул его к ресторану. – Сейчас начнется фейерверк в твою честь.

«И тебя, Лысый, это тоже касается. Поймете, наконец, что все от меня зависите! Все!»

Золотистые, красные и синие всполохи салюта разукрасили ночное небо. Ник обернулся.

– Я вас найду, дядя Дугал! – крикнул он.

– Ох ты, девочка моя бедная… Да что же это…

Чтоб ему в Темном сгинуть, мерзавцу!..

Ивар хлопотал вокруг дочери, как наседка, только что крыльями не хлопал: руки хирурга уверенно делали свое дело – промывали, накладывали мазь, бинтовали. Ланка не выдержала и рассмеялась. Смех тут же перешел в шипение:

– Па-а-ап… Ну больно же! Что за дрянь ты мне льешь прямо в рану?

– Терпи, детка. Это надо. Это дезинфицирует. Потерпи, милая. Чуть-чуть осталось, Алечка… Рассказывай дальше, рассказывай… Не смотри.

– Ну что рассказывать, пап… Они вдруг просто… ну, не то чтобы исчезли, а как-то… изменились. Стали нестрашными. И какими-то… призрачными.

– Ничего себе, призрачные птички, – проворчал Ивар. – Вон как тебя располосовали! Вполне реально.

– Да нет, пап. Это все те, первые. А когда я на берег вышла, мне уже не страшно было совсем, и они как будто это почувствовали, понимаешь? И не стали нападать.

– Не понимаю, – покачал головой Ивар. – Но зато я другое понимаю – Микаэл твой – подлец и мерзавец! И трус! Я еще с ним поговорю!

– Не надо, пап, – тихо попросила Ланка.

– Почему?! Вечный Отец, ты чуть не погибла! А он сидел в машине и смотрел!

– Ну, я же жива, пап. Все хорошо.

Ланка обняла отца и скривилась от боли.

– Тш-ш-ш… Не надо, – он осторожно снял с себя не гнущиеся от бинтов руки. – Аккуратнее, детка.

– Хорошо, – послушно кивнула Ланка и вдруг разревелась как маленькая – хлюпая носом и жалобно кривя рот.

– Ш-ш-ш… Тише, деточка, тише… Все позади, малышка… Папа с тобой…

Он осторожно гладил вздрагивающие плечи, нашептывал ласковую успокаивающую чепуху – как когда-то в детстве, когда его девочка прибегала с разбитой коленкой, – и мечтал забрать себе ее боль.

Ланка в последний раз всхлипнула и неловко отстранилась:

– Все, пап… Уже все. Я в порядке.

– Точно?

– Да. Я… так устала что-то. Все болит. И голова кружится…

– Иди ложись, детка. Пойдем, я помогу…

– Не надо. Я сама…

– Ладно. Будет плохо – зови.

– Ты не уйдешь, пап?

– Нет, милая. Я буду здесь. Спи спокойно.

Ланка тяжело поднялась, несколько секунд постояла, будто не в силах сообразить, куда идти, и двинулась в свою комнату.

Ивар проводил ее взглядом. И только после того, как услышал скрип старенького дивана, закрыл глаза и негромко, но яростно выругался.

– Алана! Ты в своем уме?! Что ты творишь, детка?!

Ланка, выдернутая из сна отцовскими криками, хотела повернуться и застонала от боли. Не рассчитывая больше на отчаянно сопротивляющиеся мышцы, она просто приоткрыла один глаз – второй почему-то открываться не пожелал – и увидела белую поверхность с темно-красными пятнами.

– Аля, – голос отца из сердитого превратился в растерянный, чуть не плачущий. – Что же ты… Разве можно… Девочка моя, ну что тебе в голову взбрело?..

Ланка заволновалась – расстраивался Ивар крайне редко, обычно он был или спокоен, или сердит. Кое-как повернув голову, она сумела приподнять второе веко и поймать в поле зрения отцовскую фигуру с печально опущенными плечами.

– Пап… – голос был хриплым и чужим.

Ланка откашлялась – в груди что-то булькало и клокотало – и начала сначала:

– Пап… Что случилось?

– Это я тебя хочу спросить, что случилось?! – Ивар скрестил руки на груди и сделал шаг к кровати. – Как ты могла такое придумать? В твоем состоянии! Что за… Светлый Лес! Аленька, посиди, я сейчас!