Луна костяной волшебницы - Кэтрин Парди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марсель медленно открывает рот.
– О. – Он несколько раз кивает. – Что ж, это многое объясняет.
Яркие глаза Бастьена сужаются, пока он смотрит на меня.
– Вы действительно не знали, что Леуррессы являются Перевозчицами? – спрашиваю я у Марселя.
Он пожимает плечами. И я вновь поражаюсь пробелам в знаниях моих похитителей. Если они не знают о чем-то настолько главном, то, может, мне не стоит опасаться за свой самый большой секрет – что лишь я могу убить Бастьена, или последую вслед за ним. Проклятие действует в обоих направлениях. По этой причине мама не рискнет навредить ему, когда придет за мной. Сделай она это, то пожертвует своей единственной наследницей. И стоит Бастьену узнать об этом, как я лишусь всех своих рычагов влияния на него.
– В одной из легенд упоминалось, что мертвые души перевозят на пароме, – говорит Марсель. – Но я думал, что это вымысел… или происходит, когда вы убиваете своих жертв. И даже не догадывался, что вы – Перевозчицы. И что Перевозчицы вообще существуют.
– Нужно верить в легенды, которые слышишь, – бормочет Бастьен, устремив взгляд куда-то вдаль.
Мы с Марселем замолкаем и смотрим на него. Он моргает и начинает растирать шею.
– Как мило с твоей стороны, что ты уводишь души в ад, после того, как убиваешь их носителей, – добавляет он.
Я делаю глубокий вдох. Он никогда не признает, что Леуррессы не зло. Поэтому поворачиваюсь к Марселю и задаю свой следующий вопрос:
– Твоего отца тоже выбрали боги?
Бастьен усмехается.
– Ты хотела сказать: «Погиб от руки одной из представительниц твоей famille»?
От этих слов пальцы сжимаются в кулаки, но я игнорирую его и дожидаюсь ответа Марселя. Вот только паренек выглядит немного ошеломленным и, сгорбившись, упирается локтями в колени.
– Мой отец? Хм, да… Мне было семь, когда он умер… – он прочищает горло. – А Жюли – девять.
Марсель и Жюли родные брат и сестра? За исключением редко рождающихся близнецов я никогда не слышала о братьях и сестрах Леурресс. Мы не живем с amouré достаточно долго, чтобы родить больше одного ребенка.
– Он заболел после того, как нас покинула Костяная волшебница.
Марсель опускает глаза и принимается тереть на брюках пятно известняковой пыли. Он не злой, как Жюли, и не жаждет мести, как Бастьен. Видимо, все это время Марсель оставался с ними, чтобы выжить… и потому что они его семья.
Бастьен стискивает челюсти.
– Он не заслужил своей участи.
– Никто подобного не заслужил, но… он был прекрасным отцом. – На губах Марселя появляется улыбка. – И сочинял песни, пока работал. Понимаешь, отец был писцом, и некоторые тексты, которые он переписывал, оказывались трагедиями. Поэтому он заменял в них слова и добавлял какую-нибудь дурацкую мелодию, отчего мы с Жюли катались по полу от смеха.
Он хихикает, но не перестает тереть пятно.
Неожиданная волна грусти захлестывает меня, и я забываю про нашу игру в вопросы.
– Я никогда не знала своего отца, – тихо говорю я. – Он умер еще до моего рождения, как и все отцы Леурресс. Когда-нибудь я встречусь с ним в Раю Элары, но… – Мой голос дрожит. – Боль от невозможности узнать его в этой жизни очень сильна.
Я плотно сжимаю губы и медленно качаю головой. Я сейчас так похожа на Сабину. Обычно именно она жалуется, как тяжело быть Леуррессой. Я столько времени трачу на то, чтобы успокоить ее совесть, поэтому не позволяю себе горевать и гадать: «А что, если…»
Подняв голову, я скольжу взглядом к Бастьену. На его лице отражается что-то среднее между смятением и гневом, но на мгновение к ним добавляется печаль.
Я напрягаюсь и отвожу глаза. Синяки на моем теле прекрасное доказательство тому, что его нельзя жалеть.
– По крайней мере, тебе посчастливилось провести с отцом хотя бы несколько лет, – говорю я Марселю с нежной улыбкой.
Бастьен встает.
– Ты просто ужасна. Думаешь, Марселю повезло больше, чем тебе?
Я вновь вскидываю голову и встречаюсь с ним взглядом.
– Я просто хотела сказать, что лишилась своего отца так же, как и вы.
– Ах, да? – Он медленно подходит ближе. – А ты любила своего отца до того, как потеряла его? А может, это ты осталась ни с чем, когда он умер?
Я сглатываю, негодуя от жара, который заливает мои щеки.
– Может, тебе пришлось просить милостыню у незнакомцев, а потом учиться воровать, когда они перестали кидать тебе объедки? Знаешь ли ты, каково это, проводить холодные ночи в переулках Довра, кутаясь в лохмотья, чтобы согреться?
Я неловко ерзаю.
– Не я убила твоего отца, Бастьен.
– Нет, – в его голосе появляются резкие, причиняющие боль нотки. – Но именно ты поклялась убить его сына.
– Я пытаюсь уберечь тебя от более мучительной смерти! Неужели ты хочешь закончить жизнь, как отец Марселя?
Паренек морщится, и я тут же жалею о своих последних словах.
– Прости. Мне не следовало…
Почему я извиняюсь перед одним из своих похитителей? Потому что так поступила бы Сабина. Она сочувствует всем, кто оплакивает любимого человека.
– Я лишь пытаюсь сказать, что никогда не хотела, чтобы кто-то страдал так же, как он, – добавляю я.
Бастьен трет руками лицо. Он так сильно разозлился, что на мгновение даже лишился дара речи.
– Ты себя слышишь? Это ты причиняешь страдания!
Волосы на задней части шеи встают дыбом. Я не Сабина.
– Я никак не могу повлиять на тот факт, что боги выбрали тебя для меня. Или что теперь тебе необходимо умереть. Почему ты не можешь этого понять? – Я раздраженно вздыхаю.
Чем скорее я убью Бастьена, тем скорее мне станет легче. А все наши разногласия мы решим в загробной жизни.
Дверь в комнатку открывается, и Жюли протискивается внутрь. Она обводит нас подозрительным взглядом. Напряжение настолько велико, что оно давит на легкие.
– Лучше съесть этот хлеб, пока он не начал плесневеть, – нарушает неловкое молчание она, хромая к Марселю. А затем сует ему в руки буханку хлеба и бросает к его ногам тяжелый рюкзак с книгами. – Пришлось тащить эту тяжесть на голове, пока пробиралась по воде. Не стоит благодарности.
Он глубоко вдыхает и улыбается.
– Ты просто богиня.
– Я намного лучше любой из богинь. Ведь притащила сюда не только книги. – Она снимает с плеча еще один рюкзак и протягивает его Бастьену. – Держи это подальше от масляных ламп, – предупреждает она.
Он одаривает ее усмешкой и вытаскивает из рюкзака небольшой бочонок, чуть больше моего предплечья в высоту.