Правнук брандмейстера Серафима - Сергей Страхов

стайка ярких рыжих бабочек. Бабочки махали прозрачными огненными крыльями с черными узорами и, подхваченные ветром, летели к его озябшим ладоням.

– Ну ты, Танюшкин, даешь! – поразился повеселевший физрук. – С одной спички!

Слава от похвалы и восторженных взглядов отогревшихся у костра девчонок смутился, пробормотал, что повезло. Поначалу он так и думал, но потом были и другие случаи, заставившие наконец поверить, что у него свои, особые отношения с огнем, и тот – это звучало совершенно неправдоподобно – Славу как будто бы слушается.

Выяснилось, что он может не только разжечь огонь с одной спички, но и, наоборот, пригасить маленький огонек, если тот не слишком сильно разгорелся. Стоило поднести ладонь с растопыренными пальцами, как оранжевые языки словно скукоживались и заискивающе пригибались к земле.

Впрочем, до полной власти над огненной стихией ему было очень далеко. Супермена из Танюшкина не вышло. Однажды, когда он сидел возле печки на даче, черт дернул его проверить гениальную догадку. Он открыл заслонку и, недолго думая, ткнул указательным пальцем в топку. Тут же подскочил и забегал по комнате, шипя от боли и тряся обожженной рукой. Ожог сошел на удивление быстро и без следа, но случай этот отрезвил Танюшкина, и больше он таких радикальных экспериментов не ставил.

Несколько раз ему снился один и тот же сон. Прадед в блестящей каске с высоким гребнем усмехается и грозит пальцем, а юный дед, похожий на Славу как брат-близнец, протягивает руку, и Танюшкин видит, как на его широкой мозолистой ладони расцветает рыжая огненная бабочка.

Однако все это вовсе не означало, что Слава решил продолжить династию пожарных. Да заяви он о таком желании, в семье бы его никто не понял. Учился он хорошо, особенно по английскому и математике. Мать с сестрой наивно надеялись, что он поступит в иняз, а вечно занятой отец, в те редкие минуты, когда у него находилось время поговорить с младшим сыном, советовал идти в МГУ.

Годы были девяностые, последефолтные, голодные. Большинство его практичных одноклассников, из тех, что учились без троек, собирались поступать в местный политех, а еще более практичные троечники планировали прикупить собственный ларек и торговать китайскими шмотками.

Накануне первого экзамена в иняз снова приснился прадед Серафим Иваныч и снова грозил пальцем. По этой ли причине или по какой другой, экзамен по английскому Танюшкин провалил с треском. Мать втайне от мужа нашла врача, чтобы отмазать сыночка от армии, но Слава отказался наотрез и загремел в мотострелки. Там, в армии, чувство огня еще больше окрепло…

Так вышло, что на стрельбы новоиспеченный помощник гранатометчика Танюшкин попал с корабля на бал. Или, вернее сказать, с губы на полигон. Только вышел из камеры, куда его упекли за драку с дедами, как на батальон свалилась внеплановая проверка.

Поскольку гранатомета он и в глаза не видел, хмурый татарин из первого отделения показал ему в учебном классе, как навинтить пороховой заряд, выдернуть чеку и подать стрелку гранату. На просьбу объяснить, как прицеливаться, отмахнулся:

– Ты что, стрелять собрался? Твое дело маленькое – подать Лобанычу выстрел и не попасть под струю.

Ну раз так… Танюшкин успокоился.

Оказалось, напрасно.

Перед самым выездом на полигон Танюшкину наконец выдали гранатомет. Он взял оружие. Гранатомет пригрелся, лежал в руках удобно, по-домашнему. Был он простой, надежный, как… Как тренер Михалыч, неожиданно подсказала память.

Танюшкин прижался щекой к вороненой стали ствола, вдыхая сладковатый запах смазки. Прикрыл глаза и почти не удивился, увидев светящийся силуэт гранатомета.

– Не спи, боец, замерзнешь! – привел его в чувство голос Лобанова. – Взял гранатомет и двигай за мной!

Сержант был сильно не в духе. Первые два отделения отстрелялись неплохо, а вот когда очередь дошла до лобановского отделения, случилась неприятность. Ротного неожиданно вызвали в гарнизон, а у проверяющего, ехидного длинноносого капитана, разгулялась фантазия:

– Слушай задачу! В бою отделение понесло потери в живой силе. Гранатометчик выбыл из строя. Посмотрим, как справится стрелок – помощник гранатометчика. Как там его? Рядовой Танюшкин?

Фамилию произнес без запинки. Сразу стало ясно, что проверку назначили неспроста.

– Так точно, товарищ капитан! Танюшкин! – кисло ответил взводный, понимая, что проверку он завалил. – Выбывшего гранатометчика может заменить командир отделения сержант Лобанов!

– Вот Лобанов и будет вторым номером, а стрелять должен Танюшкин! – безапелляционно заявил проверяющий. – Вопросы? Даю три минуты на подумать.

Взводный отвел Лобанова в сторону. Спросил, недобро сощурившись, не глядя на виновато застывшего Славу:

– Что делать будем, сержант?

– А хрен его знает! – совсем не по-уставному отозвался Лобанов, пожимая широченными борцовскими плечами. – От Танюшкина толку как от козла молока!

– И откуда ты такой на мою голову взялся? – вызверился взводный, обращая внимание на понурого Славу. – Боксер хренов! И проверка эта, будь она неладна! Завалим стрельбы, ротный с нас шкуру сдерет, а комбат сверху три кило соли насыплет!

– Так уже, считай, завалили! – мрачно заметил сержант.

Пока они рассуждали, у проверяющего закончилось терпение.

– Похоже, лейтенант, три минуты вас не спасли, – довольно сказал он взводному и добавил персонально для Славы: – Как дисциплину нарушать, так в первых рядах, а как дошло до дела, сразу в отказ! Так, рядовой Танюшкин?

– Никак нет, товарищ капитан! Стрелять не отказывался! – звонко ответил незнакомый бодрый тенорок.

Слава даже оглянулся, чтобы получше разглядеть смельчака, а секундой позже с ужасом осознал: голос-то его собственный! Он беспомощно посмотрел на Лобанова, глаза у того были по шесть копеек. Перевел взгляд на взводного, тот хмурился, но молчал, точно прикидывал в уме, что хуже. Судя по желвакам на скулах, выходило – и так и этак кранты.

– Ну-ну, – недоверчиво протянул проверяющий и, посерьезнев, скомандовал: – Сержант, исполняете обязанности помощника гранатометчика. Рядовой Танюшкин, произвести осмотр оружия!

Слава взял гранатомет, провел рукой по гладкому стволу, словно прислушиваясь. Сжал теплые рукоятки.

– Ты, Танюшкин, совсем с дуба рухнул? – рядом вполголоса матерился Лобанов. – Кто так гранатомет держит! Руки поменяй! Правая вперед!

Сержант еще что-то раздраженно бубнил про открытый прицел, болтик и пазик, но Танюшкин не понимал ни слова, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Заснул, Танюшкин? – сержант озабоченно заглянул в чересчур спокойное лицо Славы и, поймав его осмысленный взгляд, облегченно выдохнул: – Вот же малахольный!

Долетели слова команды: «На огневую позицию, марш! Принять положение для стрельбы с колена!», и ноги сами понесли Танюшкина вперед, к краю поля.

Злой Лобанов по-медвежьи двинулся за ним, встал слева, занимая позицию помощника. Сержанта подмывало немедленно прекратить этот фарс. Нет ни одного шанса, что боец, впервые в жизни взявший в руки гранатомет, попадет в цель. Хорошо, если с испугу не засадит гранатой себе под ноги!

Танюшкин, впрочем, испуганным не выглядел. Опустившись на правое колено, он задумчиво всматривался в расплывающиеся в хмурой дымке темные мишени.

– Ну что, лейтенант, даем команду заряжать? – насмешливо поинтересовался проверяющий, разглядывая издали застывшие фигуры Танюшкина