Княжич Юра - Михаил Француз

успел заметить, попал. Все три пули влетели в грудь водителю КАМАЗа, заставив того уронить голову на руль, но не нажать на тормоз… и не крутануть этот руль в бок. Бензовоз продолжил нестись на Одарённого, который отбросил бесполезный пистолет и выхватил из ножен не более полезный, по моему мнению, меч и замахнуться им…

А потом рубануть прямо перед собой… А дальше… всё каменное крошево, что было на площадке, и даже вся тротуарная плитка с площади метров сорок квадратных впереди Одарённого, мгновенно собралась перед ним, после чего выстрелила мощнейшим каменным тараном навстречу бензовозу, врезалась в кабину, смяла её, как бумагу, и пошла давить дальше…

Дальше я не видел, так как нырнул обратно в фонтан, заставив нырнуть и начавшего было подниматься брата. Глубже, на самое дно, под поверхность воды, которая там ещё оставалась.

Потом в глаза хлынул яркий жёлтый свет, воспринимаемый даже сквозь зажмуренные веки. А всё тело, вместе с дном фонтана тряхнуло мощным взрывом. Мощным, гораздо мощнее первого.

И свет был долго. Секунд пять. Бензин, когда взрывается, даёт очень красивый огненный столб, в отличии от пороха. Тот самый красивый эффект, какой всегда показывают в Голливудских боевиках.

А, когда взрывается целый бензовоз, столб пламени поднимается до самого неба…

* * *

Глава 16

* * *

Лёгкость, даже какое-то блаженство, лёгкие покачивания из стороны в сторону. Синяя с белым и жёлто-оранжевым светящаяся, переливающаяся поверхность вверху. Состояние лёгкой прострации. Чувство умиротворённости и ощущение, словно весь мир может подождать. Приятное ощущение. Расслабляющее. Состояние, из которого не хочется выходить… выныривать. Мысли текут вялые и тоже — умиротворённые, неспешные…

Постепенно приходит, точнее, возвращается понимание происходящего. Того, где я, и что я. Понимание того, что я лежу на дне разбитого фонтана, спиной вниз, лицом вверх и смотрю сквозь толщу воды на небо, пребывая в шоке и прострации после ударной волны, прошедшей через моё тело.

Лежу один. И ранее плотно зажмуренные глаза мои открыты. А «голубое с белым и жёлто-оранжевым», это поверхность воды, сквозь которую видно небо с облаками… а оранжевое — это лужицы бензина, расплывшиеся по водной поверхности и горящие даже там, на воде… бензин же водой не тушится.

Матвея рядом нет. Зато дно и толща воды продолжают вздрагивать, сотрясаемые какими-то сильными то ли ударами, то ли взрывами. Оттуда, где я плавал, как снулая «глушанутая» рыба, не было возможности разобрать, что именно.

Мне хорошо, как в утробе матери… Даже дышать пока не хочется. В груди нет никакого пожара и удушья… пока нет. Но, если не заставить себя всплыть и подышать, то обязательно появится. Или не появится, а я, пребывая в том же спокойно-блаженно-созерцательном состоянии, тихо отойду в мир иной. Кто ж доподлинно знает, что чувствует контуженный утопающий, пока утопает? Может, он и не мучается вовсе?

Я заставил себя встряхнуться и начать двигаться. Двигаться вверх, гребком и отталкиванием ото дна, благо глубина тут совсем небольшая — чуть больше, чем по пояс взрослому человеку. Фонтан же — не бассейн и не пруд. Большая глубина не требуется.

Так как жжения в груди не было, то можно было не торопиться. Не рваться наружу бездумно, а подниматься вдумчиво: сначала разорвав и разогнав волнами по сторонам большое пятно горящего бензина, что было прямо надо мной на поверхности. Не сделай я этого перед выныриванием, и весь он попал бы на меня. Попал бы и остался гореть уже не на воде, а на мне… брр! Врагу не пожелаешь таких ощущений… наверное. По крайней мере, я так думал, когда высовывал голову наружу. А следом за головой и тело до пояса, покуда доходила вода.

Воздух… Воздух встретил меня не ласково. Скрутил грудь диким кашлем, а следом за ним и рвотой. Похоже, я выблёвывал, как и в прошлый раз, попавшую в лёгкие и в пищевод воду. Да ещё и едкий запах дыма от горящего бензина, резины и чего-то ещё, покрывавшего всю площадь.

Прокашливался я не долго. Не потому, что не хотелось или состояние было терпимым. Нет, не поэтому. А потому, что было нельзя. Нельзя было терять время. Итак неизвестно, сколько его потратил, пока лежал на дне фонтана (но уж вряд ли больше минуты, иначе уже и не всплыл бы никогда… в смысле, живым). Нельзя терять времени! Ведь, после артподготовки всегда идёт пехота на штурм обстрелянных укреплений… или зачистку. И что-то мне подсказывало, что сегодня это правило нарушено тоже не будет.

Едва удалось хоть как-то взять под контроль бунтующее тело и выглянуть из-за частично уцелевшего бортика фонтана, как я увидел брата, стоявшего над телом Дружинника и державшего перед ними двумя здоровенный непрозрачный щит, собранный из непонятно как и чем удерживаемых вместе песка, камней, земли и прочего мусора. А в щит этот била толстенная струя пламени, идущая от рук какого-то маньячно скалящегося лысого мужика неопределённо-среднего возраста с жутковатым шрамом через половину лица, одетого в… форму хорошо знакомую мне уже форму пожарного⁈

Дружинник Князя был жив, но сильно обожжён. Меча в его руках уже не было. Он (меч) валялся на том, что осталось от когда-то замощённой тратуарной плиткой поверхности земли в паре метров от руки лежащего воина, и представлял из себя жалкое зрелище: весь в разводах «побежалости», закопчённый и «поведённый», то есть, кривой. На оружие он теперь походил мало, куда больше напоминая бесполезный хлам, да, по сути, им и являлся.

Я повёл слезящимися от дыма и еле сдерживаемого кашля глазами, охватывая своим взглядом всю диспозицию: площадь была разгромлена. Всё, что на ней оставалось, это только руины, смятый в лепёшку, раскуроченный и пылающий остов КАМАЗа-бензовоза, камни, какие-то железки, стёкла, лужи воды и лужи горящего бензина. Деревья вокруг площади частью были повалены, частью поломаны, почти все, в той или иной степени горели. Горела и трава. Огня было вокруг много. Очень много.

И огонь… ластился к «пожарнику». Тянулся к нему… а он, черпал его и бросал, посылал, в «щит» моего брата, оплавляя, разогревая, давя и продавливая его. Было заметно, что Матвею тяжело даётся удерживание этой единственной преграды, которая отделяет их с раненным