Охотник на шпионов - Владислав Морозов

– Вон там, видите подбитые танки? – спросил он, когда я поравнялся с ним.

– Да, – ответил я, действительно начав различать впереди среди деревьев какие-то большие темные пятна, которые пресловутый «пластырь» отказывался как-то выделять на общем фоне, из чего следовало, что их тепловые показатели не отличались от окружающего леса, а значит, они были холодные, и уже давно.

– Это та самая дорога, – пояснил Смирнов. – И хотя пока никаких живых существ вида homo sapiens там нет, вам следует соблюдать предельную осторожность.

За себя любимого он, судя по всему, вообще не беспокоился, Терминатор фигов.

Очень скоро мы с ним приблизились к нужному месту настолько, что темные пятна обрели размеры и форму подбитых танков.

Блин, тоже мне дорога. Фактически узкая просека, и на ней две широкие колеи в снегу, и ничего более. На ее обочине метрах в пятидесяти от нас действительно торчало два уничтоженных танка и руины сгоревшего грузовика. Кюнст остался стоять на месте с винтовкой наперевес, а я подошел ближе. Видимость в условиях зимнего ночного леса, даже когда свет луны временами пробивался через проползавшие над Карелией стада облаков, была, мягко говоря, не очень. Но благодаря наличию «СНА» все-таки можно было понять, что именно тут произошло. Передний танк, оказавшийся БТ‐5, сгорел до черно-ржавого состояния (видимо, попадание было в топливный бак) и стоял, низко опустившись на полностью сгоревших бандажах катков в подплавившийся, все еще покрытый жирной сажей снег. Стоявший позади него БТ‐7 с конической башней, на котором сохранился небрежно наквацанный малярной кистью зимний камуфляж из мела или известки, пострадал значительно меньше. Его перебитая левая гусеница лопнула и, обнажив ленивец, причудливо обвисла, обвившись вокруг катков. Подойдя еще ближе, я увидел две небольшие темные пробоины, явно от бронебойных снарядов в левом борту этого танка. Судя по распахнутым настежь люкам обеих «бэтэшек», экипажи сумели удрать из них, хотя в стороне от дороги, на снегу между деревьев, контрастно выделялось с пяток темных пятен, в которых можно было без труда опознать застывшие в неестественных позах трупы в серых шинелях. Явно наши пехотинцы (двое, по-видимому, те самые бедолаги, вместе с которыми сюда приходили Натанзон и Ебылханов), своих покойников финны явно унесли. Если, конечно, убитые с их стороны тут вообще были.

Осматривать покривившуюся от жара обгорелую раму с двигателем (все, что осталось от стоявшего за танками грузовика «ЗиС‐5») смысла вообще не было. Стоя неподалеку от горелого БТ‐5, я прикинул, что и где мог увидеть Натанзон.

– Это должно быть где-то вон там, на той стороне дороги, – сказал подошедший наконец Смирнов и добавил: – Второй танк уже явно осматривали – следы вокруг него свежие. Унесли пулемет, боеприпасы и оптику.

Н-да, внимательность у него была феноменальная, хотя, по идее, башенный ДТ могли унести и сами танкисты.

Мы пересекли дорогу (для меня пересекать на лыжах подобные колдобины оказалось непросто), и, недолго поискав вдоль обочины, я действительно нашел за деревьями небольшую поляну, а на ней следы гусениц (спасибо «СНА», если бы его не было, пришлось бы тащить с собой какой-нибудь фонарь и с головой выдавать себя его включением), уходящие куда-то в финский тыл, а заодно и нечто вроде огневой позиции, где этот танк, судя по всему, стоял и то ли разворачивался, то ли ездил взад-вперед, накатав в снегу что-то вроде неглубокого окопа. Идентифицировать эти следы гусениц, как однозначно «матильдовские», в темноте было сложно, тем более что я не имел представления о том, как именно должны выглядеть отпечатки траков именно этого танка. Я до этого «Матильду» видел разве что в статичной экспозиции Кубинского музея да на картинках. Поискав на этой позиции гильзы, я нашел только десяток пулеметных. На ощупь, форма и калибр были похожи на те, что я подобрал днем на дороге, после той стихийной дуэли с неизвестным стрелком. Решив потом по-подробнее рассмотреть их маркировку, я сунул пару гильз в карман шинели. Действительно, похоже про неизвестный и довольно крупный танк, ребятишки не наврали.

– Командир, – услышал я тихий голос Кюнста. – Вижу десять-двенадцать не имеющих ценности и не представляющих явной угрозы существ вида homo sapiens, относящихся к противоположной воюющей стороне. Медленно приближаются с северо-запада. Даже при выходе на дистанцию эффективного оружейного огня они, принимая во внимание темное время суток и общую, ограниченную видимости, будут представлять для нас минимальную угрозу. Пока расстояние до них метров восемьсот. Но в целях сохранения конспирации нам лучше немедленно отойти.

– Ладно, уговорил, уходим.

– Возвращайтесь по нашей лыжне, я за вами.

Ага, выходит, эти финские говнюки все-таки услышали нашу недавнюю стрельбу, всполошились и послали за убитой парочкой подкрепление. Явно хотят поквитаться за своих. И, судя по всему, базируются они действительно не сильно далеко отсюда. Хотя и не сильно близко, в противном случае они бы нарисовались сразу после нашей перестрелки с той парочкой, и до дороги мы бы просто не дошли.

Без лишних слов мы вернулись на другую сторону дороги и двинулись обратно. Отсутствие впереди мин и возможных засад как-то успокаивало. Теперь Кюнст держался позади меня. Какое-то время мы шли в очень хорошем темпе. Потом, когда мы уже миновали место перестрелки с теми двумя лыжниками, вслед нам бахнула пара винтовочных выстрелов. Близкого свиста пуль я не слышал, а значит, били явно не прицельно, просто кто-то из преследователей, возомнивший себя очень глазастым, шмальнул, чисто умозрительно ориентируясь на некое движение впереди себя. Я оглянулся: за деревьями, практически на грани зоны видимости были едва видны три или четыре красных силуэта, остальных, похоже, скрывали деревья.

– Быстро за дерево! – услышал я громкий шепот Смирнова. – И не высовывайтесь!

Решив, что он хорошо знает, что делает, я выполнил эту команду, привалившись боком к толстому стволу подвернувшейся на пути ели. Проделать это с лыжами на ногах и палками в руках было тем еще «концертным номером». Потом четыре раза треснула СВТ, и благополучно сховавшийся за соседним деревом Смирнов, кажется, попал. Потому что ночную темноту разорвал далекий, неразборчивый вопль боли, а спустя минуту раздался характерный, металлически стучащий треск, и между деревьев замелькал малиновый пунктир трассирующих пуль – в бессильной злобе финны засадили по лесу из ручного пулемета (судя по звуку, трассирующими был заряжен именно он) и минимум двух автоматов. Но нас они не видели, и ближе тридцати метров от нас ни одна пуля не пролетела. Похоже, их пулеметчик стрелял из положения лежа, и искры трассирующих пуль мелькали над самым снегом и гасли в стволах елок. Постреляв с минуту и, видимо, поняв, что они всего лишь зря вбивают боезапас в безмолвную древесину, которая, как и бумага, все стерпит, финны прекратили палить столь же резко и неожиданно, как и начали.

– Одного я снял, – буднично сказал Кюнст. – Пойдемте, командир, теперь они точно за нами не пойдут! У них теперь другие заботы!

Да кто бы спорил.