Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик

Я оставил описание великой княжны Татьяны напоследок, потому что она сыграет очень важную роль в оставшейся части повествования, которое я изложил в своем дневнике. Татьяна была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, за исключением Мэри и Элизабет[15]. В свои двадцать лет она оказалась самой высокой из великих княжон – пять футов и семь дюймов, – самой элегантной и самой стройной. У нее были великолепные темные волосы, которые она явно унаследовала от матери, более смуглая кожа, чем у кого-либо из членов семьи, и великолепные миндалевидные карие глаза. Мне никогда не доводилось видеть таких прекрасных глаз.

Она также унаследовала от матери сдержанность и по большей части проводила время сама по себе, в отличие от других великих княжон. Казалось, она все время глубоко погружена в свои мысли. Тем не менее кто знает, что на самом деле скрывается в глубинах под безмятежной поверхностью океана? Несомненно, она являлась любимицей матери.

Я любил наблюдать за Татьяной, потому что она была необычайно хороша собой и напоминала мне жену, по которой я очень скучал. Однако Татьяна выглядела скорее предметом искусства – настолько ее движения были грациозными, а пропорции идеальными. При этом, как и все великие княжны, она была совершенно невинна во многих вопросах.

На этом я заканчиваю свое очень беглое и краткое описание царской семьи. Более существенные вещи я расскажу в этом дневнике чуть позже.

* * *

Наш поезд ехал быстро. Люди Рейли располагались на крыше вагонов с пулеметами. Последний вагон использовался в качестве казармы.

Царскую семью разместили по разным купе нашего вагона; занавески все время оставались задернутыми, а двери закрытыми. Царь, царица и Алексей разместились в том купе, где раньше ехали мы с Холмсом, Мария и Татьяна – в купе Рейли, Ольга и Анастасия – в следующем. Мы с Холмсом переместились туда, где прежде жили Стравицкий с Оболовым. Рейли и Оболову предстояло путешествовать в последнем вагоне, где находились их сотрудники.

К этому времени нам всем уже рассказали о случившемся со Стравицким, но Оболов отказывался верить, что его дорогого друга дважды забрали у него. Горе так изменило бедного немого, что Рейли предпочел держаться от него подальше и стал больше общаться с лейтенантом Зиминым.

Мы все пребывали в напряжении и волновались, за исключением разве что Холмса, который оставался привычно спокойным. В любой момент могла начаться атака; железнодорожные пути за следующим поворотом могли оказаться разобранными – ведь красным ничего не стоило их взорвать и устроить засаду.

Удивительно, но в ту ночь ничего не случилось. К четырем утра, разместив по купе членов царской семьи, все остальные завалились спать в отведенной под салон части вагона.

9 июля 1918 года

Я проснулся около восьми утра и увидел, что Анастасия стоит в салоне и переводит взгляд с одного мужчины на другого. Поскольку я первым открыл глаза, она улыбнулась мне и спросила:

– Как насчет завтрака?

Услышав эти слова, проснулись и все остальные, и Рейли попросил девушку вернуться в купе: выходить из него было опасно. Еду для царской семьи должны были вскоре принести в салон.

Я не уверен, но мне показалось, что Анастасия слегка кокетничала с Рейли, когда благодарила его за заботу. Потом она поспешила назад в свое купе. Когда девушка закрыла за собой дверь, я услышал, как она что-то возбужденно рассказывает Ольге, хотя слов было не разобрать. Анастасия вела себя как обычная шестнадцатилетняя девчушка, и я легко мог догадаться, о чем она говорила с сестрой.

Рейли что-то сказал Оболову, и тот покинул наш вагон. Затем Рейли повернулся к нам с Холмсом:

– Мы должны многое обсудить.

– Согласен, – кивнул сыщик.

– Во-первых, – начал полковник, – сейчас, когда у нас есть время, я хочу поблагодарить вас обоих за помощь в спасении моей жизни.

Холмс махнул рукой, словно отбрасывая благодарности, которые считал излишними.

– Тем не менее мне сказали, что именно вы спасли царскую семью в Екатеринбурге, – продолжал Рейли. – Я пока не знаю, как именно вы с помощью бывших шахтеров и моих людей организовали операцию, и не сомневаюсь, что и Престон с Томасом приложили к ней руку, но то, что совершили вы, это настоящее чудо.

– Я уверен, что многие согласились бы с вами, – ответил Холмс, и все мы заулыбались.

– Да, – кивнул полковник. – Я отправил Оболова за едой. Теперь мне придется за ним следить. В любом случае больше я не позволю ему находиться в этом вагоне. Я сам буду приходить и уходить, вы вольны поступать так же, когда это будет безопасно, но царская семья должна постоянно находиться здесь. Так будет лучше для всех нас.

Следующую фразу Рейли пробормотал себе под нос, но предназначалась она для нас:

– Интересно, почему Юровский не отправился за нами в погоню?

– Погони может и не быть, – заметил Холмс. – И если ее действительно не будет, то благодаря бумагам, которые я оставил на письменном столе отца Сторожева.

– Бумаг? Каких бумаг? – спросил я.

Холмс уже собирался ответить, но тут в салоне, к нашему удивлению, появился царь.

– Надеюсь, что я не побеспокоил вас, джентльмены? – доброжелательно поинтересовался он.

– Нет-нет, никакого беспокойства, ваше императорское величество, – смущенно пробормотали мы.

– Просто я для начала хотел поблагодарить вас всех – пусть я до сих пор не знаю, кто вы, – за спасение членов моей семьи. Они для меня ценнее, чем корона. Я уверен, что со временем узнаю, кто стоит за организацией побега, но я буду вечно благодарен непосредственно вам. Мне остается только молиться, что когда-нибудь я смогу возместить хотя бы часть своего неоплатного долга перед вами.

К тому времени как царь закончил свою благодарственную речь, его глаза наполнились слезами. Он вытер их и попытался сгладить неловкость шуткой:

– А если вернуться к более мирским вещам, то мои жена и сын проголодались и отправили меня к вам в надежде получить что-нибудь съестное.

Отвечал царю Рейли. По выражению лица полковника мы внезапно сообразили, что он не знает, как именно обращаться к собеседнику: ваше императорское величество или гражданин Романов. Возможно, от его решения зависел весь дальнейший характер путешествия царской семьи.

– Ваше императорское величество, – наконец произнес Рейли с легким поклоном, – великая княжна Анастасия задавала тот же вопрос не более двух минут назад и, получив ответ, снова скрылась в своем купе.

Мы с Холмсом заметили, что царь вроде бы стал на несколько дюймов выше после такого почтительного обращения. Он распрямил спину и плечи, на губах появилась легкая благодарная улыбка, которая почти сразу перешла в смех: