Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас

с полным животом, набитым мясом и охлажденным чаем. Эта тройка была футах в десяти от двери, они стояли, возились со своими телефонам и сигаретами. Крис вышел последним и был ближе всего к двери. Тощий находился слева от него, а третий опередил всех на несколько футов. Он копался в двух своих карманах одновременно.

Хуанка, не меняя шага, поднял руку и обрушил рукоять пистолета на лицо Криса, тот вскрикнул и пошатнулся, поднес руки к лицу. Хуанка подошел к нему, ухватил за рубашку, прижал дуло пистолета к его подбородку. Громила охнул и поднялся на цыпочки.

Два других начали было кричать, но смолкли, как только увидели пистолет.

На правой щеке Криса под глазом появилась глубокая красная рана. Она медленно открывалась все шире, кровь скапливалась в ней, а потом стекала вниз по лицу и исчезала в его бороде.

– Заткнись, урод, и встань на колени, – сказал Хуанка.

– Я не ур…

Правая нога Хуанки взлетела – он ударил громиле коленом в пах. Крис застонал и согнулся пополам. Хуанка отпустил его рубашку, положил ладонь на затылок Криса и послал навстречу взлетающему вверх колену. Лицо громилы ударилось о колено Хуанки с жутким хрустом, он весь зашатался, и его тело рухнуло на землю с такой силой, что его даже чуть подбросило. Воздух вышибло из его легких с громким «ааап».

– Я же тебе сказал на колени, сука! – рык Хуанки преобразил его лицо в демоническую маску. Его татуировки делали его существом из другого мира.

– Если ты не встанешь на колени сию секунду, то, клянусь мамой, я выстрелю тебе в лицо, а потом буду бить по голове, пока твой мозг не потечет из носа, comprende?

Громила со стоном уперся одной рукой в землю, прижимая другую к лицу, и встал на колени. Хуанка развернулся и навел пистолет на двух других. Оба были ошеломлены, молчали. Их глаза прыгали с Хуанки на пистолет, потом на меня. Мне не нравилось, что они стояли довольно близко ко мне. Мне не нравилось, что в моей руке нет пистолета.

– Ну, скажете уже что-нибудь теперь? Или будете стоять здесь и молчать, как два лоха?

Хуанка перебросил пистолет в левую руку, вытащил из кармана ключи и бросил мне.

– Saca la pistola que te dije y mantе́n a esos dos pinches cabrones tranquilitos. Si se mueven, mátalos[183].

Мне это пришлось по душе. Темное существо вернулось внутрь меня. Мне хотелось покалечить этих двух расистских уродов, напугать их. Хотелось выпустить из себя злость. Я почувствовал какую-то незнакомую мне прежде радость при виде этой расистской свиньи на коленях, крови, брызжущей из его раны на лице. Боль других людей никогда не доставляла мне радости, но теперь я смотрел, как страдают эти кретины, и сам прикладывал руку к их страданиям, а моя сломанная душа улыбалась.

Я пошел за пистолетом в машине, когда Брайан вышел из гриль-бара. Он подошел так близко, что его локоть коснулся меня на ходу.

– Чувак, что это тут делает Хуанка? А если копы нагрянут? Нам нужно сейчас же сматываться отсюда.

Я посмотрел на него. Мне было нечего ему сказать. Я дважды нажал кнопочку на брелоке, открыл пассажирскую дверь и залез в бардачок. Несколько бумаг, желтая обертка от конфеты и конверт, а под ними – черный увесистый пистолет. Я схватил его и побежал назад, к тому месту, где нас ждал Хуанка. Включился какой-то странный инстинкт, и я навел пистолет на двух чуваков, чьи глаза грозили выскочить из орбит.

– А теперь слушай меня, ублюдок херов. Мой человек присмотрит за двумя этими cabrones, чтобы они не надумали никуда сбежать, ты меня понимаешь? А мы с тобой… мы с тобой маленько поговорим.

– Зачем ты…

Крис попытался что-то спросить, но правая нога Хуанки снова взлетела. Правый ботинок встретился с лицом. Громила откинулся назад и упал на бок.

Хуанка наклонился над ним, ухватил его за грудки левой рукой и приподнял.

– Убери руки от своей вонючей морды!

Крис смотрел, пытаясь оценить ситуацию. Он не стал ни задавать вопросы, ни сопротивляться. Он убрал руки от лица. Слезы текли по его щекам, на кромке бороды они смешивались с кровью и слизью, вытекающими из его носа. Хуанка увидел кровь и улыбнулся. Потом он поднял пистолет и обрушил его на нос громилы. Раздался хруст, а за ним вскрик, сопровождаемый бульканьем. Крис снова упал, опять съежился, издал непонятный звук – нечто среднее между хрипом и стоном. Его повторяющиеся раз за разом падения на пыльную землю окрасили его одежду почти полностью в бурый цвет.

Два ублюдка, которых я держал под прицелом, смотрели на меня, потом переводили взгляд на своего истекающего кровью друга. Я чуть приподнял пистолет. Они попятились на шаг. Пистолеты умеют говорить без слов.

Хуанка обошел Криса, ударил его ногой по рукам, закрывающим лицо. Потом ударил еще раз.

– Ну, назови меня еще раз гребаным гастарбайтером, ублюдок. Скажи, чтобы я возвращался в свою сраную страну. Ну же, будь крутым, как твой президентик. Скажи что-нибудь, hijo de puta[184]!

Хуанка перешел в другое место и ударил Криса ногой еще раз. На этот раз – в висок. Звук был такой, будто арбуз упал со стола. Руки громилы обмякли. На несколько секунд он перестал двигаться. Хуанка нагнулся и хлестнул его по щеке, потом ухватил Криса за волосы и снова стукнул рукоятью пистолет по лицу.

– Просыпайся, ублюдок.

Крис снова застонал. Его веки вспорхнули.

– Улыбнись мне, – сказал Хуанка.

Тощий мужик сказал что-то неразборчивое, и я снова направил на него пистолет. Мужик сразу же заткнулся. Я хотел, чтобы он побежал на меня. Как здорово было бы пристрелить его. Я хотел выпустить на свободу всю свою тьму в виде пули. Насилие близ меня улучшало мне настроение. Я нажал на спусковой крючок.

Левый глаз тощего взорвался, на месте глазницы появилась дыра. Но он не упал, он остался стоять, лишь немного покачиваясь. Белый щупалец двигался в темной рваной дыре. То, что находилось там, внутри, принялось раскручиваться, готовиться к выходу.

Я видел Криса на земле, щупальцевидное существо с хлюпаньем выбиралось наружу из его черепа…

– Ну же, улыбнись мне, pinche cabrо́n, – повторил Хуанка.

Я моргнул. Двое мужиков по-прежнему стояли передо мной, страх исказил их лица, выбелил их, но в остальном они были целы. Что-то зажужжало у меня в ухе.

Оставаясь лежать на земле, Крис открыл глаза и скривил губы, придав им какую-то странную форму. Он рыдал.