...Или будет? - Ульяна Муратова

всех есть дар, даже в Старших семьях рождаются пустышки, хоть и редко. Тот же Ратианис, например. Вроде бы он не женат…

Я разозлился. То, насколько успешно жена водила меня за нос, выводило из себя.

— Мне неприятно слушать про её поклонников, настоящих или вымышленных, — недовольно прорычал я.

— Никак ты ревнуешь, дружище? — веселился Асенис.

— Вовсе нет, просто я ещё жив, и она пока что моя единая. И насколько мне известно, метку снять невозможно. К чему эти разговоры?

— У неё блокатор метки, Алекс. О них я тоже кое-что узнал. Есть же такие, что блокируют всю магию целиком. А для неё это не проблема, она же и так пустышка. Кто мог подумать, что в нашем магическом мире отсутствие способностей может стать неожиданным преимуществом? А знаешь, что самое интересное?

— Судя по твоему довольному лицу, мне это не понравится.

— Ты прав. Так вот, наш консультант даже предположил, что при определённом раскладе с сильным блокиратором она могла бы даже завести любовника. Полностью нивелировать действие метки.

— Зачем ей тогда снимать метку? Разве это не идеальный вариант? Она свободна, а я связан по рукам и ногам! — разозлился я.

— Не знаю, Алекс, я бы предположил желание быть свободной от тебя. Кроме того, заметь: вместо того, чтобы нанять нескольких исполнителей и прикончить тебя, она пытается сделать невозможное: сохранить обе ваши жизни и при этом получить свободу. Что это говорит о ней?

— Что?

— Что она либо порядочна, либо всё ещё любит тебя, либо как минимум бережёт чувства сыновей. Я бы предположил, что ты ей не безразличен.

— Какая-то ещё информация есть?

— Да, границу она не пересекала, по крайней мере официально. Можешь ещё почитать протокол допроса Талия.

— Не известно, кого она наняла в качестве исполнителя?

— Нет, Талий своих не сдаёт. Он так и говорит, что ей дали рекомендацию, но он не спрашивал, кто именно.

— Получается, она к нему одна пришла?

— Из протокола допроса получается, что да. Однако он нигде не говорит про это прямо. Исключительно иносказательно и размыто.

— И что мы будем делать дальше?

— Искать вчерашний день, — пожал плечами друг. — Мои люди почти закончили с проверками, завтра сможешь вернуться к обычной жизни. Свои подозрения по Ксендре я пока записал, включая все совпадения. За ней присматривают, но для того, чтобы выставить полноценную слежку, у меня нет повода.

— Понимаю. Тарнис предложил провокацию. Объявление о моей смерти и последующую очную ставку в присутствии дознавателя в надежде, что она сорвётся и проговорится.

— Неплохой вариант. Давай посмотрим, найдут ли что-то мои парни, а потом обсудим ещё раз. Сегодня ты опять ночуешь у меня.

— Признайся честно, тебе просто понравилось, как я делаю завтрак.

— А то. Особенно яйца знатно получились, — хохотнул Асен.

— Угу. Ладно, тогда до ужина?

— Да, давай встретимся в «Улитке» около восьми вечера, думаю, что как раз закончу все рабочие дела. У меня, знаешь ли, и помимо тебя задачи есть.

— Договорились. Тогда до вечера.

Покинув «Улей», мы разошлись в разные стороны.

Я решил прогуляться по городу, чтобы остудить голову. За свою жизнь я особенно не опасался: целителя убить вообще довольно трудно, все силы организм при необходимости кидает на самоисцеление, даже если резерв пуст. «Клещи» в этом плане были отличным решением, очень грамотным именно против целителя, особенно если учесть, что никто из нас не ходит по другим врачевателям, о своём теле мы всё знаем сами. Эта самоуверенность чуть не стоила мне жизни.

Почему я всё ещё постоянно ошибаюсь? Казалось бы, стал достаточно взрослым, набил шишек, получил опыт, но всё ещё принимаю неверные решения. Посчитал Аню простушкой, но она оказалась умницей. Спасла жизнь мне, потом уберегла себя и спрятала детей. Пусть даже им и не грозила особая опасность, но после всего, что сделала Ксендра за последнее время, разве можно быть хоть в чём-то уверенным?

Поступки жены вызывали уважение и даже восхищение. Одна история с аукционом чего стоила. Эта придумка явно не Талия, она подарила ему отличную идею, и тем самым заручилась его лояльностью. Уверен: ему известно гораздо больше, чем он говорит, но выдавать Аню он не станет, а будет юлить и изворачиваться.

Я постарался поставить себя на её место. Она меня любила, искренне и сильно, много лет ждала, воспитывала наших детей, а затем, когда я появился снова, шагнула в мой мир, но при этом не потеряла головы, сделала запас на чёрный день. Доверилась. Налаживала контакт между мной и детьми. Заново узнавала меня, искренне интересовалась моей работой, жизнью, миром. И её чувства снова вспыхнули.

Но я был отстранён, иногда жёсток, иногда холоден, давал ей понять, что меня интересуют только дети и постель. На её попытки сблизиться отворачивался и уходил. На её желание меня поцеловать злился. А дальше она узнала о том, что метку снять можно только через смерть и соотнесла это с моими словами. Что она испытала? Разочарование, боль? Но даже после этого она дала мне шанс и попросила поцеловать её. Проверила. Как я раньше не сообразил, что она имела в виду? Я же сказал ей, что мои намерения в прошлом уже не важны. А она всего лишь хотела увидеть, как изменилось моё к ней отношение за путешествие. А оно изменилось, пусть тогда я не готов был это признать.

Она попросила поцеловать её, а я отказался. Показал, что она мне не нужна, я её не люблю и не ценю. И следующей ночью я сказал Ксендре, что сам избавлюсь от Ани, когда посчитаю нужным. Скорее всего, жена всё-таки слышала этот злополучный разговор.

Если бы всё сложилось иначе, если бы я её поцеловал, то она бы, возможно, не поверила сразу в те слова. Призвала бы меня к ответу, заставила объясниться. Но теперь в Аниной картине мира я стал предателем, который решил ею воспользоваться и избавиться, когда она станет не нужна.

Я могу сколько угодно говорить, что секс у нас был по обоюдному согласию, что она получала не меньше удовольствия, но единая всё равно воспринимает моё поведение как обман её чувств и надежд. Просто потому, что мы ни о чём не договорились, да и я привёл её в Мундар, намеренно поддерживая иллюзию того, что взаимность возможна. А как только мы вернулись в Эльогар, я назвал любимой другую и ушёл, не озаботившись элементарным комфортом семьи. Если хотя бы поинтересовался, как они устроились, то узнал бы об их исчезновении раньше.

Но я думал о себе. Воспринимал Аню,