Последний вираж штрафбата - Антон Кротков

Если бы Борис не прошел в юности серьезные уличные университеты, он бы, возможно, до сих пор лежал в кустах у дорожной обочины. Но водителю грузовика очень не повезло. Ведь попавшийся ему пьяный гражданин владел приемами из арсенала уголовного мира, которые ему в еще юности пришлось постигать на практике в частых стычках со шпаной…

Сбив с ног неожиданным ударом в лицо ослепленного светом фар пассажира, шофер самодовольно вытер кастет о штанину и опустил полезную железку в карман. Затем он подошел к лежачему навзничь человеку и нагнулся над ним, чтобы снять с попутчика часы и проверить его карманы.

Летчик только этого и ждал. Почувствовав на своем лице дыхание врага, он внезапно ударил его головой в переносицу, кулаком правой руки в лицо и носком ноги в промежность. Прием назывался «датский поцелуй». Водила взвыл от резкой боли. Схватившись за причинное место, он крабом, скрючившись в три погибели, заковылял к своей машине…

Вот такая с Борисом приключилась история, но к чему рассказывать Светлане правду. Встреча однополчан и так была омрачена печальными разговорами. После войны Светлана так и не вышла замуж, потому что не смогла после гибели на фронте мужа снова кого-то полюбить также сильно. Сразу после похорон Георгия молодая женщина уехала к его родственникам в Кутаиси, но вдали от родины жизнь не сложилась. Пришлось вернуться. Кто-то из друзей Георгия замолвил за нее словечко перед кем нужно, и вдове героя помогли с жильем и работой. Мать-одиночка стала получать пенсию за погибшего кормильца.

Но несколько дней назад Светлану без объяснения причин выселили из коммунального дома, в котором жили офицерские семьи. Одновременно ее уволили с должности машинистки редакции дивизионной газеты.

Будь она одна, сама по себе, Светлана смирилась бы с очередной несправедливостью. Но ради ребенка необходимо было переступить через собственную гордость. В поисках правды молодая женщина дошла аж до самого генерала интендантской службы Игната Полубоярова — заместителя командующего столичным округом ВВС по тылу. Но высокопоставленный чиновник несколькими словами разбил все надежды просительницы на торжество справедливости.

Это был еще молодой человек, рано обрюзгший и до крайности испорченный подхалимажем подчиненных. Даже через стол Светлана ощущала смрадное дыхание внешне очень ухоженного мужчины. Полубояров объяснил посетительнице, что в казенной квартире она проживала по ошибке и пенсию тоже получала незаконно:

— Ваш брак с майором Церадзе не был зарегистрирован.

— Но мы хотели расписаться. Просто не успели, — объясняла женщина.

— Э, милочка, — сально усмехнулся Полубояров. — Если мы всем окопным шалавам и походно-полевым женам будем щедро раздавать пособия и квартиры, государство вылетит в трубу. К тому же ваш так называемый «муж» служил в особой штрафной части, то есть фактически отбывал срок. Что же вы хотите, чтобы мы заботились о родственниках осужденных преступников?

Оскорбленная женщина просто не верила своим ушам. За что ее так? Ведь она никогда ничего и ни у кого не просила.

Светлана не догадывалась, что и квартиру и пенсию пробил для нее командир эскадрильи, в которой летал ее Георгий и где во время войны она работала официанткой в летной столовой. Борис не забыл про обещание, которое дал на могиле погибшего товарища: всегда заботиться о Свете и ее ребенке. И как только появилась возможность, Нефедов сделал все, чтобы помочь подруге фронтового товарища.

Правда, ему пришлось ради благой цели обмануть Полубоярова, который «сидел» у Сталина-младшего на хозяйстве. Тыловик тоже входил в ближайшее окружение командующего. Сталин прокручивал с его помощью какие-то теневые финансовые операции. Но даже главный хозяйственник не имел такого «доступа к телу», как ходивший одно время в лучших друзьях у Сталина «Анархист». В свите молодого генерала все знали, что, приблизив к себе знаменитого аса, «наследный принц» доверяет ему самые сокровенные секреты. Вот этот-то свой статус личного исповедника высокой персоны Нефедов и использовал, чтобы материально поддержать перебивающуюся случайными заработками женщину и вытащить ее из барака, где она с ребенком ютилась в одной крохотной комнатушке с престарелыми родителями и семьей сестры.

Как-то Борис намекнул Полубоярову, что хорошо бы помочь одной бабенке, которая воспитывает незаконнорожденного сына их общего шефа. Тыловик тут же дал команду начальнику квартирно-эксплуатационного управления округа выделить квартиру «бывшей любовнице» Василия в только что сданном строителями новом доме. Оперативно решился вопрос с пенсией и работой для нее. Правда, некоторое время спустя «афера» Нефедова вскрылась. Но пока Борис ходил в личных друзьях командующего, тыловик предпочитал с ним не ссориться. Но стоило фавориту пасть, как Светлана тоже мгновенно лишилась всего…

Борис сидел за столом вместе со взрослыми обитателями дома, а вокруг носились стайкой ребятишки. Праздничный ужин в честь дорогого гостя состоял из винегрета на постном масле. На десерт — чай с сахарином и черствые баранки, об которые можно было зубы сломать. Если бы не продукты, принесенные Нефедовым, нормально отметить встречу старых фронтовых товарищей было бы просто нечем.

Слушая рассказ жены друга, он ломал голову над тем, как помочь ей. Ведь теперь без пенсии Светлане будет значительно труднее сводить концы с концами.

В конце концов, Борис достал из внутреннего кармана и положил на стол сберегательную книжку. Это была последняя его заначка. Весь прошлый год он откладывал на книжку часть зарплаты с прицелом обустроить их новую с Ольгой квартиру, которую ему с первого дня назначения на инспекторскую должность обещал Василий Сталин. «Вот вернется жена с сыном, — мечтал Нефедов, — переедем из общаги в собственное гнездышко и заживем душа в душу». Но после ареста Ольги все потеряло смысл. Не имеющей работы жене погибшего товарища эти деньги были сейчас нужнее. Борис также снял с запястья и положил на стол часы, которые так хотел заполучить жадный водитель грузовика…

* * *

Игнат Никитич Полубояров любил рассказывать, каким геройским летчиком он был во время войны. На самом деле еще в запасном полку его списали по какой-то болезни с летной работы и назначили на хозяйственную должность. Но Игнат Никитич на судьбу не обижался. Каким он мог стать летчиком — это еще вопрос. Да и как долго бы продлилась фронтовая служба едва умеющего взлетать и садиться выпускника ускоренных летных курсов, имевшего за плечами семь часов налета на штурмовике? Дело было в начале 1942 года, когда обескровленные авиаполки отправлялись на переформирование, едва успев прибыть на фронт; а пилотов Ил-2 в армии за глаза называли «наши камикадзе», ибо мало кому из них удавалось сделать более трех боевых вылетов. Из ребят его курсантской роты до победы не дожил никто.

Игната же судьба уберегла и вывела на столбовую дорожку к успеху. Попал лейтенантик служить не куда-то, а в БАО[28]8-й воздушной армии, которой оперативно подчинялась 1-я особая авиагруппа под командованием Василия Сталина. Полковник с громкой фамилией не погнушался свести знакомство с чем-то приглянувшимся ему простым лейтенантом-снабженцем. Хотя в особом блате сын вождя не нуждался, ибо ему и так у хозяйственников ни в чем отказу не было. Кроме того, обычно Василий легко забывал прежних знакомых, но этого молодого лейтенанта из БАО он запомнил и взял на заметку. Полубояров обладал талантом быть всегда нужным тем, кого выбирал в покровители. Когда Василий получил 32-й гвардейский истребительный авиаполк, он взял к себе толкового хозяйственника. Так они и шли дальше вместе. Молодой орел взлетал все выше и выше, а с ним делал карьеру и Игнат.