Скелеты благородного семейства или Смерть на десерт - Наталья Мусникова

— А больше Вы ничего не видели?

Вопрос прозвучал резко, почти грубо, только вот у Амалии не было ни сил, ни желания вести светский разговор с противной старухой, искренне мнящей себя центром этого мира, а то и всей безграничной жизни.

Герцогиня Вандербилдт хотела было срезать забывшую своё место девку, но потом решила не тратить время и силы на особу, внимания почтенной леди недостойную и тоном не терпящим возражений приказала:

— Приведи ко мне лорда Дэвида.

Амалия не любила, когда ей приказывают. В модном доме мадам Эверлич отношение к ней как к красивой вещи, лишённой собственной воли и желаний доводило девушку едва ли не до слёз, но там выхода другого не было, приходилось стискивать зубы и терпеть, ведь молодой девушке выжить одной без денег, крова и полезных знакомств на улице невозможно. Выйдя замуж за Арчибальда и став леди фон Вюнтебург, Амалия поклялась, что больше никому и никогда не позволит командовать собой и вот, пожалуйста, снова в её жизни появилась противная тётка, для которой нет большего удовольствия, чем унижать и едва ли не прямом смысле слова ноги вытирать о других людей. Амалия зло сузила глаза, её воистину колдовские, завораживающие глаза сверкнули страшным огнём. А что, если всё-таки придушить проклятую старуху? Леди хищно повернулась к герцогине, с внутренним ликованием отметила, что та заметно вздрогнула и напряглась. Значит, боится, не привыкла быть беспомощной и жалкой. Амалия на миг замерла, вспомнив, сколько раз сама сжималась в комочек, неистово моля богов сделать её как можно меньше и незаметней, в идеале, вообще невидимой. Увы, молитвы молодой девушки, да ещё и из модного дома, небес никогда не достигали, а может, у богов находились другие дела, более важные и срочные. Воспоминания о прошлом, словно болотный туман, окутали Амалию, усмирили её гнев, и леди уже совсем другими глазами посмотрела на герцогиню Вандербилдт, увидев не надменную герцогиню, а старую, очень старую женщину, слабую и беспомощную. И пусть у леди Элеаноры много богатств, роскошный замок и родословная, длинной способная поспорить с дорогой от столицы в самый отдалённый уголок империи, но герцогиня никогда не вернёт себе ни молодость, ни здоровье, не ощутит на своих губах страстный поцелуй любви. Старость — удел сам по себе не очень-то благостный, а сопровождаемая одиночеством, сожалениями о давно минувшем и безвозвратном закатная пора жизни превращается в пытку, до коей даже самый изощрённый палач бы не сразу смог бы додуматься. Амалия глубоко вздохнула и впервые с момента появления в замке улыбнулась герцогине Вандербилдт не холодно, как того требовали правила хорошего тона, а мягко и тепло, как своей родственнице (коей леди Элеанора и являлась, пусть и сама не очень-то охотно признавала сей факт):

— Лорд Дэвид не сможет Вас навестить… В ближайшее время, по крайней мере.

Элеанора, особа наблюдательная и достаточно проницательная, моментально ощутила лёгкое дуновение опасности и встревожилась. Что это с сыщиком стряслось, уж не вдовой ли он Эми оставить решил? Нет, разумеется, герцогиня Вандербилдт была по-прежнему свято убеждена, что сын корсара её единственной внучке совершенно точно не пара, но почему-то при мысли о том, что несносный мальчика погиб стало совсем тошно и неуютно. А может, она просто озябла? Элеанора попыталась натянуть на себя одеяло, но тело по-прежнему слушалось плохо, руки почти не шевелились. Если, тот, кто пытался зарезать Элеанору, убил королевского сыщика (а так оно, скорее всего, и случилось), то добраться до парализованной беспомощной старухи, поленом лежащей в кровати и не способной даже толком пошевелиться ему и вовсе труда не составит.

— Что с Дэвидом?! — прохныкала герцогиня Вандербилдт, больше не притворяясь всемогущей леди, недоступной простым смертным.

Амалия, никак не ожидавшая всплеска чувствительности от надменной и властной герцогини в первый момент даже опешила, однако быстро взяла себя в руки, улыбнулась тепло и даже ласково погладила слабую старческую руку, похожую на ссохшуюся птичью лапку:

— Лорд Эверлич попал под проклятие, но выжил, сейчас восстанавливается, окружённый нежной заботой супруги.

— Он точно жив? — герцогиня Вандербилдт подалась вперёд, пытливо глядя в глаза Амалии. — Вы меня не обманываете?

«Вот уж действительно, не было бы счастья да несчастье помогло, — леди даже губу прикусила, скрывая улыбку и машинально накручивая на палец чёрный локон. — Стоило только герцогине почувствовать леденящее дуновение смерти, как вся мишура разом слетела с души леди Элеаноры, явив тщательно сокрытую искреннюю заботу о своём… кем же он ей приходится? Ах, да, зятем».

В душе леди Амалии воцарились покой и умиротворение, каких она давно не испытывала. Раз герцогиня Вандербилдт приняла-таки своего зятя, значит, рано или поздно и её, жену своего дальнего родственника принять сможет! Увы, леди недолго предстояло тешиться радужными мечтами. Леди Элеанора откашлялась, пусть и не без труда, но всё-таки поправила одеяла и сухо уточнила:

— Просто, если он погиб, кто же тогда будет расследовать покушения на меня? Убийца-то ещё не пойман.

Амалии на миг показалось, что она с размаху плюхнулась в грязную вонючую лужу, какие у нерадивых хозяев рядом со свинарниками частенько бывают. Нет, всё-таки недаром говорят, что наивность сродни глупости, уж сколько раз ей, девушке из модного дома, жизнь показывала, что богатые и знатные спесивцы никогда и ни при каких обстоятельствах не забудут о происхождении таких, как она сама или лорд Дэвид. И всё равно глупая детская вера в чудо снова и снова оживает в груди, стоит лишь какой-нибудь расфуфыренной даме взглянуть чуть ласковее или проявить капельку сочувствия.

— Ничем не могу Вам помочь, — отчеканила Амалия, порывисто отворачиваясь и направляясь прочь из комнаты.

Правда, на пороге милосердие опять заглушило голос обиды и вражды, леди едва ли не рывками, точно сломавшаяся зачарованная кукла, повернулась и выдавила:

— Если Вам ещё что-то нужно…

— Мне нужен лорд Дэвид, — надменно отозвалась герцогиня Вандербилдт, даже не взглянув в сторону своей добровольной сиделки.

— Если он Вам так нужен, сами к нему и идите, — фыркнула Амалия и выскочила в коридор, звучно хлопнув дверью.

Амалия не лгала, наоборот, она, щадя леди Элеанору, деликатно умолчала о подробностях, способных травмировать не только едва пришедшую в себя после удара леди, но и человека гораздо более крепкого и душой, и телом. Леди не стала рассказывать о изувеченном страшным проклятием зале, в котором не осталось ни единого целого предмета и даже пол, стены и потолок пошли разломами и трещинами. Умолчала о том, что магическая мощь смела, стёрла в порошок все артефакты и амулеты замка, засушило или, наоборот, сгноило на корню все домашние цветы. Откровенно говоря, Амалия не верила, что лорд Дэвид, который оказался в самом эпицентре чёрной магии, мог выжить. Вид у него, когда перепуганная Эми и слуги выносили его из комнаты, был столь плачевный, что на его фоне десятидневный лежащий на горячей печи покойник казался полным жизни красавцем. И всё-таки Амалия упрямо верила, что сыщик каким-то чудесным образом выкарабкается, останется жить, ведь, согласитесь, это самое настоящее свинство: умирать, когда тебя так любят! Леди фон Вюнтебург не была излишне религиозной (она вообще недоверчиво относилась и к магам, и к богам), но сейчас ей страстно захотелось вымолить у небес чуда для такого проницательного, острого на язык и независимого королевского сыщика. Амалия на миг замедлила шаг, подняла глаза к потолку и зашептала молитву, вкладывая в полузабытые слова весь пыл души, всю нерастраченную детскую веру в справедливость и робкую надежду на то, что искренние мольбы не останутся без ответа.