Волжский рубеж - Дмитрий Агалаков

Уже скоро в «Вятских губернских ведомостях» вышла статья Алабина «Ананьинский могильник», которую тотчас же перепечатал «Вестник Императорского Русского географического общества». Мировое научное сообщество обратило внимание на это открытие и сделало вывод, что под руководством Петра Алабина была открыта новая культура племен, живших в Прикамье. Культура, по всему финно-угорская, датировалась первым тысячелетием до нашей эры.

Петр Алабин, почувствовав прилив вдохновения, и на следующий год продолжил раскопки, но уже в иных местах Вятки – в Пижемском и Нижневотском городище, на историческом месте, названном Марьин кокошник. К тому времени в его раскопках участвовали уже сотрудники Академии наук. И там он находил наконечники копий, бытовую утварь, даже перстни. Но именно «Ананьинский могильник» навсегда вписал его имя в археологическую науку.

Вот после всех этих находок Петр Алабин и решил создать Вятский краеведческий музей. И народ откликнулся на его призыв, тем более что губернатор Струков полностью поддержал археолога. В музей приносили украшения и монеты, найденную утварь, но самой великолепной находкой, бриллиантом коллекции стал найденный в Слободском уезде палаш времен Петра Первого. Слободские крестьяне Верстаковы хранили его вот уже полтора века и передавали из поколения в поколение как самую драгоценную семейную реликвию! Палаш был взят в бою у шведов во время Северной войны. С одной стороны на нем выбиты слова: «Виват царь Петр Алексеевич!», а с другой – двуглавый орел с короной. Так же в алабинском музее экспонировались изделия вятских умельцев, и посетители могли приобрести образцы для практического применения.

Но все когда-то заканчивается…

И в 1865 году Вятская удельная контора уходила в прошлое. Но оставался орден Святой Анны, знак отличия за введение уставных грамот в удельных имениях, благословение Святейшего Синода, денежные премии от Министерства Двора. Восемь лет службы прошли недаром! А самое главное, оставалось уважение коллег и простых людей, ради которых он старался так, как мало кто другой в его циничную, чиновничью эпоху.

– Музеи и библиотеки, школы и богадельни, археологические изыскания и новаторство в сельском хозяйстве! – говорил на прощальном вечере в Кукарке, за большим столом, один из коллег Алабина, – все это вы, Петр Владимирович, в одном лице! – Оратор смахнул слезу со щеки. – Я хоть и не поэт, но скажу, господа! – Он принял от официанта бокал с шампанским и поднял его в сторону растроганного Алабина, так не хотевшего расставаться с Вяткой. – Тому от нас всегда почтенье, кто заслужить его умел трудом, запасом добрых дел! Кто в славном деле обновлялся, земли родной царю служил, кто правдой крепко дорожил! Чья, очевидно, сила воли устремлена на путь добра, на помощь людям бедной доли. Таким от нас – ура, ура!..

И все, шумно вставая, грянули: «Урр-раа!». И громко зазвенели хрусталем. С этим торжественным «ура» в сердце он и отбыл вскоре в Петербург за новым назначением. Как оказалось, за должностью Управляющего самарской палатой государственных имуществ.

Что из себя представляла Самара в 1866 году? Уже пятнадцать лет она была губернским городом, что на несколько порядков повышало ее статус и полагало над гербом водрузить императорскую корону.

Самара была основана в 1586 году по приказу царя Федора Иоанновича, а фактически – Бориса Годунова, князем Григорием Засекиным. Одновременно этим же военачальником были основаны Саратов и Царицын. В конце шестнадцатого столетия эти волжские крепости представляли собой юго-восточную засечную черту, которая отделяла цивилизацию от варварского мира, а именно Московское царство от Дикого поля с кочующими по нему во всех направлениях ногайцами и смертельными их врагами – разудалыми волжскими казаками. Крепость срубили и поставили под Казанью, затем разобрали, бревна связали в плоты и доставили по течению на место. Все для того, чтобы поставить крепость быстро, не дав ногайцам опомниться, сжечь еще один оплот ненавистных им русичей. Позже ногайцы нападали на Самару, и башкиры штурмовали ее стены, но всякий раз бывали отбиты! Прав оказался Митрополит московский Алексий, что проплывал здесь в 1357 году, направляясь в Золотую орду: а сказал он, что будет на этом месте город и никакой чужеземный враг его не одолеет! В 1670 году при содействии местного населения Самару захватили войска Степана Разина. Ну так эти свои были – русичи! А уже в 1688 году крепость переименовали в «город» и началась у Самары новая жизнь. Стала она и строиться иначе, по-городскому. В 1708 году Самара значилась девятым городом Казанской губернии, а с 1719-го стала городком губернии Астраханской. В 1773 году самарцы открыли ворота еще одному «своему» – на этот раз Емельяну Пугачеву. После этого Романовы надолго разозлились на Самару и толком не замечали ее присутствия на географической карте России. И только к середине XIX века умные люди в Петербурге заметили, что три губернии – Саратовская, Оренбургская и Симбирская уж чересчур громоздки, да еще поделены Волгой, трудно губернаторам управлять ими, а в серединке между ними так и напрашивается новая губерния! Там хороший кусочек отломить, тут кусочек и слепить их вместе! Так вот и порешили в Сенате с одобрения царя Николая Первого создать новую губернию в Российской империи. У Оренбургской губернии забрали три уезда: Бузулукский, Бугурусланский и Бугульминский; Николаевский и Новоузенский уезды отхватили у Саратовской губернии, а у Симбирской губернии отрезали Ставропольский уезд и часть Сызранского, что лежал на левом берегу Волги. Так и слепилась новая губерния к 1 января 1851 года. И над городским гербом Самары, где на синем поле глядел вдаль белый горный козел, появилась императорская корона. В новоявленной губернии к тому времени проживал 1 304 231 человек обоего пола. А в самом губернском городе Самаре, гордившемся новым статусом, имели честь жить пятнадцать тысяч человек.

Петр Алабин был чиновником обстоятельным и неожиданностей в работе не любил. Поэтому хорошо знал, куда едет и на какое место. Едва услыхав о переводе, он стал собирать сведения о новом городе: что тот из себя представляет. Тем паче, что он в Самару не пейзажи ехал писать, а быть одним из ее управленцев. Важным чиновником, от которого, хочет он того или нет, но будет зависеть многое. А ничто так не характеризует становление города, как биографии его губернаторов. Вот где перечисляются все заслуги до единой, все вносится созданное, до последнего разбитого парка и вырытого колодца!

И Алабин, списавшись с немногими самарскими знакомыми и посидев за деловыми бумагами в Петербурге, старательно изучил дела бывших губернаторов Самары на благо города и губернии.

Особенно первых двух!

Самым первым был действительный статский советник Степан Григорьевич Волховский, губернатор Вологды. Он воевал еще с Наполеоном! Волховский был одним из тех, кого бросали на самые трудные участки: можно сказать, целину возделывать. А Самара и была этой целиной! Волховский начал создавать губернскую администрацию, создал врачебную управу, усовершенствовал полицейский аппарат, открыл совет лечебных заведений, приказ общественного призрения, Уголовную и Гражданскую палаты. При нем было открыто первое дворянское собрание и выбран предводитель.