Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945 - Питер Бамм

Наша профилактическая кампания имела некоторый успех. Мы взяли на себя труд подробно объяснить нашим людям всю опасность малярии, а также необходимые в подобных случаях профилактические меры. Эта разъяснительная работа была встречена с большим энтузиазмом, особый восторг вызывали латинские термины, которые многие заучили наизусть. Дети из станиц Северные Сады, Голубицкой и Старотитаровской, которым тогда было по 5, а теперь уже по 15 лет, может быть, до сих пор помнят людей, которые давали им шоколадки, чтобы перебить горечь и убедить проглотить горькие на вкус желтые таблетки. Наградой нам послужило чувство удовлетворения, полученное от мирной кампании против комаров и вшей, проведенной в самой гуще смертельной бойни, которая шла вокруг нас. Были также и другие мероприятия, с помощью которых, проявив некоторую изобретательность, мы продолжали нашу службу под невидимым флагом.

Основная линия обороны, которую наша дивизия удерживала в болотистой дельте реки Гурка на Таманском плацдарме, проходила в основном по воде, а не по суше. Солдаты, жившие на островках, покрытых камышом и зарослями ивняка, немилосердно страдали от комаров, мошкары, мух и вшей; неизбежное при этом расчесывание кожи приводило к проникновению в нее различных инфекций. Нам приходилось видеть почти невероятные случаи: люди, у которых кожа представляла собой сплошной волдырь, продолжали стоять на ногах. Пациенты не приходили к нам в самом начале, когда у них только стали появляться подобные проблемы; они были мужественными бойцами, которые никогда не жаловались на боль до тех пор, пока уже были не в силах ее выдерживать. Но к тому времени их кожа уже обычно приходила в такое ужасное состояние, что их приходилось отправлять в тыловые госпитали – хотя они и старались этого избежать. По своему опыту они прекрасно знали, что лучше, чем в собственной части, им нигде не будет; их служба ценилась здесь, и они знали, что могут полностью положиться на своего соседа и что тот досконально знает свои обязанности. Командовавшие ими офицеры в течение многих лет делили с ними все тяготы службы, вместе они прошли не одну кампанию.

Эти старые солдаты составляли костяк армии. Они были опытными бойцами, неприхотливыми, обладали замечательным чувством юмора. В то время среди них ходила одна история, вообще надо сказать, что для них было характерно ироническое восприятие действительности. Они представляли себе торжественный парад под Бранденбургскими воротами после одержанной победы: впереди торжественным шагом идет строй фельдмаршалов; за ними следует Повелитель Мира, весь увешанный золотом, позади него на движущейся платформе закреплен громадный Рыцарский Железный крест с лаврами; сзади двигался бесконечный поток еще каких-то карикатурных персонажей, которых я уже позабыл. В самом конце появлялся очень старый капрал с неимоверно длинной бородой, весь обвешанный наградами, противогазом, саперной лопаткой, походным котелком, ручными гранатами и ружьем. Когда его спрашивали, что он здесь делает, он отвечал на странной смеси немецких и русских слов: «Нихт понимать». Он так долго пробыл в России, что забыл немецкий.

«Понимать» по-русски означает: «Ты понимаешь?» Как известно, рыбак с Фризских островов и виноградарь из Штирии смогут лучше друг друга понять, если они будут объясняться на русском языке. Однажды, например, был один случай, когда у нас на операционном столе оказался один крестьянин из Штирии, высокий черноволосый парень, обладавший неимоверной физической силой. Ему дали понюхать полагавшуюся при обычных ранениях дозу эфира, и четверым санитарам с трудом удалось его удержать. Они, разумеется, не смогли не отпустить едких комментариев относительно его мужских достоинств. Когда этот штириец пришел в себя от действия наркоза и постепенно до него стало доходить, что над ним подшучивают какие-то пруссаки, он приподнялся на операционном столе, недобро посмотрел поочередно на каждого из нас, а затем произнес с несколько необычным акцентом:

– Мы, австрийцы, ненавидим ваши вонючие прусские кишки! – А затем добавил по-русски: – Понимать?

Мы все поняли.

Надо было что-то придумать для пациентов, поступавших из района заболоченных озер. Старые солдаты были полностью согласны с решением своего генерала, что они должны остаться вместе. Генерал – умный, образованный, сдержанный, саркастического склада ума, обладавший хорошими манерами, великодушный – всегда находился либо в окопах, либо обследовал позиции в болотистых зарослях, чем-то напоминая старомодного английского офицера колониальной армии. Он был ранен в годы Первой мировой войны и в результате этого ранения немного прихрамывал. Когда он прохаживался вдоль линии фронта в стальном шлеме на голове, слегка припадая на одну ногу, он выглядел как уважаемый и галантный джентльмен. Он был холостяком, на левой руке носил золотой браслет, который, очевидно, многое значил для него. Однажды он попросил меня – это было как раз за несколько дней до того, как его убили, – чтобы его обязательно похоронили вместе с этим украшением. Он не был по-настоящему популярен в войсках; для этого он был слишком одинок и сдержан. Но среди солдат он пользовался большим уважением.

Генералу очень понравилась наша идея возвращать обратно в свои подразделения солдат, переболевших малярией, а также лечить раны на их коже в госпитале, располагавшемся в непосредственной близости от плацдарма, который должен находиться в подчинении у командования дивизии. Таким образом, опытные солдаты опять будут возвращаться в свои части.

Мы открыли госпиталь для легкораненых в станице Голубицкой, расположенной на берегу Азовского моря, всего в нескольких километрах к западу от Темрюка. Это была весьма живописная рыбацкая деревушка у подножия скалы, напоминавшая маленькие деревушки, характерные для побережья Балтийского моря, – дома, укрытые в тени акаций, были разбросаны довольно свободно. Под воздействием лучей солнца и свежего ветерка болотные болячки заживали очень быстро.

Это оказалось весьма полезным нововведением, мы баловали солдат, как только могли. В Темрюке был рыбоконсервный завод, и однажды я встретил человека в черной шляпе, с зонтиком в руках и в галошах на ногах. Он только что прибыл из Гамбурга. Я вежливо с ним поздоровался, он в ответ приподнял свою шляпу. Как оказалось, он был управляющим этим заводом. Он спросил меня, чем я тут занимаюсь. Когда я поведал ему о том, что здесь мы лечим раненых из района болот, он тут же предложил поставлять нам свежую икру. Таким образом, каждый день бочонок вместимостью до 5 килограммов икры самого высшего сорта отправлялся на специальном самолете в штаб военно-воздушных сил, а другой точно такой же бочонок доставлялся на крестьянской телеге бывалым солдатам, заболевшим в болотах. Мы намазывали икру толстыми слоями на черный армейский хлеб. Однажды мы услышали жалобу от одного из наших героев, что ему не нравится соленый мармелад. Мы стали намазывать ему хлеб сливовым джемом.

Мы переправили всех имевшихся у нас лошадей и весь наш багаж в Голубицкую, и теперь каждый день ездовые гоняли лошадей купаться на мелководье. Пляж был ровным, покрытым твердым белым песком. Было приятно смотреть на покрытых бронзовым загаром людей, сидящих на лошадях и прыгающих с них прямо в море. Однажды над нами пролетел русский истребитель, который выпустил несколько очередей из пулеметов. Хотя с медицинской точки зрения намного безопаснее, если пуля попадает в обнаженное тело, а не через одежду, грязные клочки которой засоряют рану, однако, как оказалось, обнаженный человек чувствует себя в такой ситуации гораздо более беспомощным, чем тогда, когда он одет в военную форму.