Квини - Кэндис Карти-Уильямс

Он ответил через пять секунд после того, как я убрала телефон в карман.

Когда я добралась до дома, он уже ждал меня, сидя на каменном парапете.

– Ну что? – спросил он, спрыгивая вниз.

Я собралась было поцеловать его, но он отшатнулся.

– Полегче, я не твой парень.

– Я знаю, что ты не мой парень, и я не хочу, чтобы ты им был, но раз уж ты занимаешься со мной сексом, то мог бы и поцеловать в знак приветствия, – кисло сказала я.

– Давай не будем усложнять.

Я закатила глаза и решила сменить тему.

– Угадай, что Ева сказала Адаму, когда он попросил свой подарок накануне Рождества?

Я зашла в комнату, а Гай плелся за мной, держа меня за задницу.

– Что? Кто эти люди? – спросил он, снимая куртку, плюхаясь на стул и сбрасывая на пол чистое белье.

– Это из Библии, – ответила я.

– Ну и что же? Я не знаю, – сказал он, стаскивая ботинки.

– «Завтра, Адам!» Вслушайся: «Завтра отдам», – гордо ответила я.

– Это типа шутка? – хмыкнул он, снимая джемпер через голову.

– Ну да.

Я села на кровать и сняла колготки, гадая, в какой момент у нас с Гаем появился этот ритуал методичного раздевания.

– Фигня какая-то. Она бы сказала: «Завтра отдам, Адам», – умничал Гай, подходя ко мне. – У меня слишком практичный ум, чтобы шутить, Квини, – он наклонился и провел рукой по моей ноге от лодыжки до бедра.

– Может, побреешь ноги? – он кивнул в сторону ванной.

– Хм. Это принципиально?

– Мне так больше нравится. Я не против всяких дамских зарослей, но я не в восторге, когда забрасываю на плечо твою ногу, а она скребет мне лицо.

Я сняла остатки одежды и собрала волосы в пучок, а Гай все это время не сводил с меня взгляда.

– Знаешь, что мне нравится в черных женщинах? – спросил он, осматривая меня с головы до ног. – Даже когда вы крупные, вам это идет. У вас пропорциональные бедра и все остальное. И жопа. Везет вам.

Я оставила его на постели, а сама ушла в душ послушно скрести бритвой ноги. Когда я вышла, Гай уже спал прямо в трусах, поверх одеяла, на своей половине кровати лицом ко мне. Я рассматривала его ресницы, гадая, сколько денег я могла бы выручить, если бы продала их как накладные.

Я сидела и смотрела на него, вспоминая наше с Томом первое Рождество.

* * *

У меня никогда не было традиционного Рождества в кругу большой семьи. Когда мой отец еще жил в Лондоне, он проводил Рождество со своей настоящей семьей и в другом доме; меня не приглашали, но меня это вполне устраивало, потому что его жена была настоящей ведьмой. Насколько я знала, в хостел к маме гостей пускают по одному и всего на час, так что этот вариант тоже отпадал. За неделю до первого Рождества с Томом мы сидели с его родными вечером в пятницу, ели рыбу с картошкой и говорили о том, как идут дела у «маленького африканского мальчишки», которого они спонсировали, как вдруг его мама потянулась через стол и коснулась моей руки.

– Знаешь, Квини, мы бы были рады тебя видеть на Рождество здесь, в Питерборо.

– Неужели? – брат Тома был явно не в восторге.

– Не беспокойтесь, я всегда езжу на Рождество к бабушке, – ответила я с улыбкой.

– Ты уверена? – спросила мама Тома. – Мы будем счастливы тебя видеть, да и твои подарки уже сложены под елку.

– Она может открыть их и после Рождества.

Опять Адам. Его голос теперь звучал громче.

Том перехватил мой взгляд и кивнул.

Я посмотрела на Адама и ответила:

– С радостью. Спасибо, Вив.

– Не переживай из-за Адама, – сказала мне позже Вив. – Он ревнует, потому что ты забрала у него брата.

– Я не хочу никого раздражать, особенно в Рождество, – сказала я. – Вы просто… у вас семья такая, какой и должна быть семья. У меня такой никогда не было.

– Теперь ты – часть нашей семьи, Квини, – ответила Вив. – И это навсегда.

Наступил сочельник, мы с Томом ехали в последнем поезде до Питерборо, и Том сидел, прижавшись к окну, придавленный подарочными пакетами, сложенными рядом с ним на сиденье. Я сидела напротив, примостив ноги на чемодан с подарками, которые он приготовил для меня. К тому времени мы были вместе уже почти год, и я не только достаточно хорошо знала его родителей, бабушку с дедушкой и Адама, чтобы покупать им подарки, но также поняла, что поскольку я никогда не получаю в подарок того, что хочу, а также раздражаюсь от вопросов по поводу желаемых подарков, проще дать Тому список того, что мне нужно, а не надеяться на лучшее и делать вид, что подарком я довольна.

– Волнуешься, Том? – спросила я, наклоняясь к нему и обхватывая его лицо ладонями.

Он не отвечал.

– Том, пожалуйста, перестань пялиться в телефон, завтра Рождество! Мне нужно внимание, и я взволнована, как ребенок!

Он убрал телефон в карман.

– Да, я тоже взволнован. Прости.

– Хорошо, у тебя есть повод волноваться, потому что это не только наше с тобой первое Рождество, но также мой первый рождественский ужин, когда на столе будет алкоголь.

– Я постоянно забываю, что у тебя в семье не пьют.

– Ни капли, Том. С тех пор, как мой дедушка выпил рюмочку хереса в 1961 году и потом вызывал «скорую», решив, что у него сердечный приступ.

Я переставила пакеты с подарками на свое сиденье, а сама перебралась к Тому и прижалась к нему.

– Знаешь, я с тобой так счастлива. Я в курсе, что не умею об этом говорить, но это правда, – сказала я, глядя в окно поезда, наблюдая за тем, как серые дома постепенно уступали место спокойствию пригорода.

Он поднял руку и погладил меня по голове.

– И я с тобой счастлив. Я люблю тебя.

– Том, не трогай волосы.

* * *

Я надела футболку и улеглась рядом с Гаем, прижавшись к нему. Я, в общем, ненавидела себя за то, что делаю это, да и его тоже, но из всех моих безымянных партнеров он казался самым надежным. И он не разочаровал меня, предсказуемо отодвинувшись, как только мое тело коснулось его. Я залезла под одеяло и уснула, не думая ни о чем, кроме Тома, под мерный храп Гая в качестве саундтрека к моей печали.

Я проснулась от тычков под ребра.

– Ты болтаешь во сне.

– А? Что? – я села.

Гай смотрел на меня одним глазом, второй был закрыт подушкой.

– Ты болтаешь во сне, – проворчал он. – Не знаю, кто такой Том, но уши у него, наверное, сейчас горят.