Дракон выбирает невесту - Лариса Петровичева

— Милли! — Я наконец-то опомнилась и подбежала к ним.

Рана от акульих зубов была не такой страшной, как казалось испуганным девушкам. Эдвард выглядел испуганным и серьезным, а Милли, которая была вынуждена обхватить его за шею, кусала губы. По ее лицу катились слезы.

— Больно? — спросила я, хотя ответ и без того был понятен.

Эдвард опустил девушку на ближайший диван, и к Милли тотчас же бросился врач. В гостиную вбежал Макс, и я обернулась к нему.

— Отправляем домой?

Милли и Макс хором ответили:

— Нет, — и она добавила: — Не стоит, там ничего страшного…

Глаза Милли закатились, и она потеряла сознание. Эдвард отступил в сторону, освобождая место для врача, и с искренней горечью произнес:

— Я сам виноват. Это только моя вина.

Мне хотелось надеяться, что это не только слова на камеру, что Эдвард действительно переживает из-за раненой девушки, а чувство вины иногда творит удивительные вещи. Эдвард постарается загладить вину, станет проявлять себя с лучшей стороны, и их отношения с Милли будут хотя бы приятельскими. Чего еще ждать от навязанного брака?

Помощники вкатили в гостиную носилки и осторожно поместили на них Милли. Врач обернулся к нам и сказал:

— Ничего страшного. Наложу швы, сегодня отдохнет в лазарете.

— Я могу что-нибудь сделать? — спросил Эдвард.

Врач устало посмотрел на него, всем своим видом показывая, насколько его раздражают богатенькие оболтусы, от которых одни проблемы.

— Можете не мешать, — произнес он. — Всего доброго.

На диване осталась кровь, которая стремительно впитывалась в цветную обивку.

Эдвард ждал меня в саду. В самом дальнем уголке, где отцветали дикие розы, разбрасывая на траву алые лепестки.

Рану Милли зашили, девушку оставили под наблюдением врача. Папаша Дварксон, который вышел на связь со мной час назад, орал, что его дура-доченька покинет площадку либо мертвая, либо женой Эдварда Финнигана, так что пусть не пытается обмануть родителей, их не проведешь! Я выслушала гневную тираду, клятвенно пообещала все передать Милли и, закончив разговор, подумала, что от таких родителей была бы рада сбежать на край света. Брак с Эдвардом Финниганом казался меньшим из зол. И чем ей не угодил вариант с замужеством?

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросила я.

Эдвард, сидевший на маленькой скамейке, поднялся мне навстречу, и я заметила, что смесь беспокойства и вины не покинула его.

— О многом, — признался он. — Все это очень тяжело, а с тобой как-то легче…

— Тяжело выбирать невесту из лучших девушек страны? — хмыкнула я. — Ну-ну. Макс в курсе, что ты здесь со мной?

Эдвард посмотрел на меня как на идиотку. Я в очередной раз убедилась, что он, конечно, очень любит брата, но странною любовью, которая позволяет плевать на его чувства с самого высокого дерева.

А может, они просто привыкли делить женщин?

— Все-таки ты лицемер, — сказала я.

Эдвард понимающе кивнул и, подойдя, протянул руку.

— Пойдем, — сказал он. — Покажу тебе кое-что.

В следующий миг мы уже летели в небе в коконе огненных брызг. Эдвард крепко прижимал меня к себе, и я чувствовала, как человеческое тело покрывается тяжелыми прохладными пластинами драконьей чешуи, а ладони, лежащие на моей спине, растут и тяжелеют. Когти у Эдварда были с позолотой — я представила, как они кромсают живую плоть, и мне стало холодно.

Но я забыла обо всех страхах, когда увидела, где мы летим. Внизу расстилались бескрайние леса. Отсюда, с высоты, они были похожи на густую шерсть неизвестного животного. Вот темную плотную зелень рассекла прихотливо скрученная лента реки, а вот и горы показались, пронзили зелень кривыми рыжими когтями.

Дракон рухнул вниз. Ветер гудел в ушах, хлестал по щекам, и в тот момент, когда я испугалась, что мы разобьемся, все кончилось. Теплая вода охватила меня, потянула вниз, и в ноги грубо ткнулось неровное дно.

— Минеральная вода, — негромко сказал Эдвард. — Одна из множества скважин.

Он по-прежнему обнимал меня, и я чувствовала, насколько горячим было его тело под тонкой мокрой сорочкой. Его ладони, лежавшие на лопатках, медленно поползли вниз, высушивая ткань моей блузки и опаляя кожу.

Мне казалось, что я горю. Тело предательски подалось навстречу Эдварду, и, когда он накрыл мои губы жадным, сминающим поцелуем, я поняла, что отбор закончен. Мы нашли друг друга, мы были идеальной парой, мы…

Я не знаю, сколько времени мы целовались. Солнце медленно катилось за изломанную линию гор, вода бурлила вокруг нас, и, если бы Эдвард не прижимал меня к себе, я бы упала. В ногах снова поселилась предательская слабость, а грудь томительно тяжелела в предвкушении прикосновения умелых пальцев и нежных губ. Разум вернулся ко мне только тогда, когда Эдвард подхватил меня на руки.

— Это неправильно, — опомнилась я.

Эдвард осторожно опустил меня на камни — теперь он нависал сверху, подавляя мощью сильного и такого желанного тела. Чувство чужой нахлынувшей нежности было настолько глубоким, что я теряла способность сопротивляться. Разум ускользал куда-то прочь, выпуская лишь чистую, беспримесную похоть и желание наконец-то ощутить в себе этого мужчину.

— Я знаю, — хрипло прошептал Эдвард. — Я все это знаю… но ничего не могу с собой поделать.

Поцелуй был резким и грубым, со вкусом крови, и еще несколько минут назад он возбудил бы меня так, что я выпрыгнула бы из белья. Но теперь наведенное драконье очарование больше не имело надо мной власти. Я смогла оттолкнуть Эдварда и выдохнула:

— Я не люблю твоего брата. Но он не заслужил такого.

Эдвард усмехнулся. Поднялся на ноги и, спрятав руки в карманы, оценивающе посмотрел на меня. Видимо пытался понять, что во мне так его привлекает. Неужели просто то, что я не стелюсь у его ног?

— Тогда, — Эдвард одарил меня обворожительной улыбкой и раскинул руки, — всего доброго.

В следующий миг огненная комета уже поднималась в небо. Я оторопело смотрела вслед дракону, и только теперь до меня потихоньку стало доходить, что мои дела очень плохи. Старший из братьев оставил меня в горах без всякой возможности спуститься. Сейчас примерно пять часов вечера, а это значит, что я проведу ночь на этой крошечной каменной площадке, которая могла бы стать местом для любовных игр, а стала тюрьмой.

Ночи в горах холодные. Еще одна гадость.

Дракон превратился в огненную запятую на синем холсте неба. Возможно, Эдвард вернется поздно вечером — проведет несколько часов, коварно хихикая и представляя, как я умоляю о спасении. Я сняла мокрые туфли и вынула из кармана брюк смартфон. Он вполне предсказуемо не включился.

Это было плохо. Совсем плохо.