Цвет ночи - Алла Грин

Вид у него был довольно напряжённый. Он нарочито не поворачивался ко мне, словно не желая посмотреть в глаза. Потянувшись к наполненному бокалу, он промочил горло, поперхнулся и неловко закашлял. Мне не показалось: в движениях Яна проскальзывала порывистая неуверенность.

Я поёжилась. Мне стало не по себе, ведь я поняла, что происходит. Смущение ярко жгло щёки Яна, откликаясь и во мне: я чувствовала себя так, словно вторглась в его личное пространство, узнала постыдную тайну, сокровенный секрет, который был не для всеобщего разглашения. И теперь он нервничал.

Я в первый раз видела Яна таким.

— Разговоры не твой конёк, — бросила Валентина, вмешиваясь в наш диалог, не выпускавшая из виду нас обоих.

— Валентина, можно немного личного пространства? — сердито послышалось от Яна.

Валентина опустила свой бокал на стол и встала со стула, направившись вглубь пирующей компании незнакомых мне цмоков. Одного из них она взяла за руку и повела за собой, и через несколько мгновений бесстыдно пропала с ним в темноте возле стены. Остальные остались на своих местах, но занялись отвлечённой беседой друг с другом, немедля убрав нас с прицела своего внимания.

— Боишься меня? — вопросил после недолгого перерыва Ян, его зрачки беспокойно метались по залу.

Я ответила не сразу.

— Только твоего возраста.

Осознавая, что уклоняюсь от настоящего ответа, которого, в общем-то, пока что не имела. Перед глазами стоял призрачный образ его глаз: алых и жестоких. Это были глаза, символизирующие ту непостижимую часть, что досталась ему от… истинной природы.

— Значит ты всё же…

— …бог, наследник пекельного мира, да, — закончил он за меня. И сделав глубокий тяжёлый вдох, добавил: — Думала, почему я такой спесивый?

Мои брови сомкнулись на переносице.

Он пытался шутить. Довольно мрачная ситуация для юмора. Я должна была что-то сказать, чтобы сгладить произошедшее, и он, похоже, тоже чувствовал нечто подобное.

— Ян, я могу сделать вид, что ничего не знаю. Что ничего не слышала.

— Но ты уже знаешь.

Я поникши покачала головой, опуская взгляд. Ян бежал в явь, всё время бежал от своей настоящей сущности, не распространяясь о прошлом, не подпуская никого к границам своей души. Чтобы не признаваться в правде, в том, что был сыном короля ада. Старшим сыном. Его первенцем. Ян вовсе не рассчитывал говорить со мной на эту тему, но Константин принял иное решение за него. Это было нечестно по отношению к нам обоим.

— Ава, есть ещё много вещей, которых ты обо мне не знаешь. Других вещей.

Я хотела сказать, что это не имеет для меня никакого значения. Но слова застряли в горле. А грудь изнутри словно начало нечто царапать. Он даже не предполагал, но я догадывалась, о чём он может говорить. Фантазии из моих снов могли оказаться не вымыслом: запертые в клетках братья и сёстры дракона; Ян, выполняющий функцию их надзирателя. Возможно, всё это действительно происходило когда-то в пекле. Но разве Ян мог бы так поступить с ними?

— Ничего не поменяет моего отношения к тебе, Ян, — вымолвила я. И вдруг ощутила, что была не до конца искренней сейчас.

Внутри меня зародились сомнения, которых я не ждала. Которые я всеми силами старалась отвергнуть. Осознание этого внезапно вселило в меня страх, что я не справлюсь. Что я запутаюсь в собственных мыслях.

— Тебе не о чем беспокоиться, — добавила я, надеясь, что он ничего не замечает.

— Поверь, есть.

Я не знала, что сказать. Но этой фразой Ян в корне уничтожил мою надежду на то, что между нами всё останется, как прежде. Не знаю, что ещё он скрывал. Не знаю, преувеличивал ли он. Не знаю, о каких именно его поступках шла речь. Но внутри меня всё дрожало. Я не хотела верить, что есть что-то, из-за чего я могу перестать его любить. Не готова была признать, что хоть что-либо могло попытаться нас разлучить. Я беспечно, самозабвенно готова была принять в нём сейчас абсолютно всё, абсолютно любое его действие из прошлого или любое качество, самое тёмное и ужасное, лишь бы не признавать, что он чужой, что он может быть кем-то нехорошим, что мне будет лучше без него, полностью осознавая, что такое моё поведение неправильно и безрассудно. Я специально заставляла себя оправдывать его, словно должна была защитить, но от кого? От самой себя? От своего осуждения? От его прошлого? Но что если он совершал нечто такое, что не заслуживало никакого оправдания? Что если он был тем, кого мне следовало бояться? Разве я могла отвернуться от него? У меня не получалось.

Поэтому я была рада, когда в столовую вошла Барбара в красном бархатном платье, практически ворвалась, с шумом распахнув двери, и с взволнованным видом направилась к нам, прервав тягостную беседу, оставив недомолвки между нами в подвешенном состоянии, отодвинув необходимость наших взаимных объяснений до лучших времён.

Приблизившись к нам, она дала понять, что только что вернулась из яви, преодолев проход по зеркалам, и доложила, что дела обстоят не лучшим образом. По искажённому от испуга выражению её красивого утончённого лица я понимала, что дело плохо, но подробности об увиденном она скрыла, произнеся пару предложений исключительно на ухо Яну.

Переглянувшись с братьями, он быстро встал и на весь зал объявил о необходимости собрания. Моё сердце понеслось вскачь от тревоги: беспокоясь о волколаках в яви я в первую очередь думала о том, кто остался там с ними: мой дедушка и мои близкие друзья. Они все были в опасности прямо сейчас.

Под звуки непрекращающейся музыки столовый зал начал пустеть — четверть присутствующих удалилась вместе с семьёй наследников пекла. Остальные остались и продолжали, несмотря ни на что, праздное времяпровождение. Ян ни слова мне не сказал, уходя, и внутри меня всё сжималось от боли и внезапного одиночества. Но лучше ему сейчас было уйти, чем мы бы продолжили говорить. Нам обоим нужно было немного времени на передышку.

Я осталась за длинным столом вместе с Гаем, Вольгой и маленькими полудраконами; все мои мысли постепенно ушли в иное русло и их начала навязчиво одолевать тревога, касающаяся оставшихся в живых моих родных и близких в мире людей. Да и за всех остальных людей тоже. Взяв в руки бокал, я сделала несколько голодных глотков крепкого вина, обжигающего моё горло. Затем принялась искать взглядом Кинли, который незаметно и довольно давно куда-то испарился, выкрутившись из моих рук. Глаза зацепились за Барбару, от которой исходил белый серебристый свет, словно от звезды, которая