Няня по контракту - Ева Ночь

— И ты, наверное, бежал? — у Аньки — слабая улыбка на губах.

— Летел, как супермен, — вспомнил я недавнюю ассоциацию.

— Где же твой плащ? — фыркнула Варикова. Ну, хорошо хоть про красные трусы не спросила.

— Так спешил, что забыл, — усаживаю её на лавочку. — Я тут часть твоего разговора услышал, — признаюсь честно.

— Подслушивал! — возмущается Анька.

— Правило разведчика номер один: никогда не обсуждай важные вопросы в людных местах. Особенно по телефону. Тем более, если не смотришь по сторонам.

— Надо было тебе в военные идти, Иванов, — вздыхает Аня. — Сколько бы пользы твои знания стратегии могли бы принести.

— Давай поговорим, — пытаюсь обуздать сумбур внутри себя.

— А мы сейчас в шахматы играем? — Анька подспудно отгораживается от меня. Лицо её становится непроницаемым, а я всё равно любуюсь её профилем. Вижу, как она цепляется побелевшими пальцами за край лавочки. Пальцы её выдают.

— Я не буду заниматься Кристиной, — говорю самое главное. — Я знаю, что ты её недолюбливаешь, и, наверное, есть за что. Если захочешь, расскажешь, а я должен сделать признание.

Я набираю воздуха в грудь побольше. Мне нелегко.

— Может, не надо? — на Аньку жалко смотреть. — Кажется, я не готова к откровениям, Иванов. Всё прошло, годы пролетели. Какая уже разница?

— Большая, Ань. Потому что есть то, что ты подумала и придумала, а есть правда.

— И какой бы жестокой она ни была, ты готов сейчас вывалить её на мою несчастную голову. Давай не сегодня? Мне хватило впечатлений, правда. А до конца дня ещё нужно дожить.

Я снова прислушиваюсь к себе. А больше — приглядываюсь к Аньке. Она бледная. Изо всех сил пытается сдержаться. Может, она и права. Иногда даже жизненно необходимый груз может стать обузой, свалить с ног и раздавить.

— Давай сделаем так, — я хочу накрыть её ладонь своей, но Анька, дрогнув, убирает руку. И от этого становится грустно и больно. Но я ж мужик. Я подожду. Пусть в себя придёт. — Когда будешь готова, просто дай знать. Потому что нам нужно поговорить, Ань. Иначе всё между нами так и зависнет, будет тёмным облаком давить, мешая нормально жить дальше.

Аня поворачивает голову. Смотрит на меня. У неё глаза запали. Кожа тонкая. Сквозь макияж проступают Мишкины художества. Вблизи, если знаешь и присматриваешься, как я сейчас, их видно. Бедная моя девочка. Моя зайка мужественная.

— Всё опоздало на долгих десять лет, Дим. Какая уже разница, что было? У тебя — своя жизнь, у меня — своя. И когда ты это поймёшь — просто отпустишь меня. А если ты решил, что должность няни — это наказание, то ты ошибся. То есть, я сама так думала три дня назад. Сейчас вижу по-другому. Наверное, именно это мне и было нужно — попробовать себя в другой роли. Невероятно бодрит. Мозг начинает продуктивно работать. Подсовывает новые решения и возможности.

У Аньки лицо оживилось. Одухотворённым стало. А я вдруг вспотел, чувствуя, как нехороший ком застывает внутри, словно я отравился. Эдак она от меня сбежит, не успею я глазом моргнуть.

— Кстати, — пытаюсь охладить её пыл, — мои юристы договор подготовили почти. Подпишешь завтра с утра. На свежую голову.

— Не читая? И не надейся, Иванов, — хихикнула Анька.

— Как хочешь, — благосклонно соглашаюсь я, решая внезапно добавить парочку пунктиков в эту бумажку. — Можешь хоть наизусть выучить, но, смею тебя заверить, там только всё самое хорошее и на очень выгодных условиях для тебя. Три месяца, Ань. Я многого ж не прошу. А я тем временем поищу кандидаток на твоё замещение.

— Ты ищи, ищи, Дим. Вдруг раньше понадобится. Мало ли. Жизнь — штука коварная и непредсказуемая.

Вот оно. Я так и знал. Это на что она сейчас намекает? Я не готов её отпускать. Не сейчас.

— Ты прелесть, я знаю, что на тебя можно во всём и всегда положиться. Никогда не подведёшь и не ударишь исподтишка.

Да, я манипулирую. Мне нужно вбить ей в голову некое чувство вины, если вдруг надумает обвести меня вокруг пальца.

А ещё она взбодрилась и повеселела. Что несомненный плюс. Мне просто сидеть с ней на лавочке хо-ро-шо. Чувствую себя молодым дураком, но искры счастья появляются то тут, то там, и это удивительно.

Ничего не забылось и не стёрлось. Зря она сказала, что время нас развело. Наверное, акценты правильные расставило. По крайней мере, для меня — точно.

— Мороженого хочешь? — спрашиваю, слегка двинув Аньку плечом. Заигрываю, да. Дуракам можно всё. А счастливым — вдвойне. — Знаю, что хочешь. Ты всегда любила.

— Почему любила? Люблю, — жмурит Варикова глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Жаль, что она о мороженом, а не обо мне сейчас говорит.

— Я сейчас. Не убегай, ладно?

— Ты совсем, Иванов, ку-ку, — крутит моя Анька у виска. — Я Мишку жду, куда мне бегать?

И впрямь, ку-ку оно и есть ку-ку. Меня прёт. Я готов мир перевернуть. Сделать что-нибудь приятное. Лишь бы Аня улыбалась и никогда не грустила.

Вначале я покупаю мороженое в упаковке, а затем вспоминаю, что она фисташковое любит. В кафе забежал. На вынос они, конечно, не дают, но я умею быть убедительным. Несу Аньке креманку с тремя зелёными шариками, орешками, листиками мяты. Представляю, как она будет наслаждаться.

Но меня ждал сюрприз. Пренеприятнейший.

Нет. Варикова не сбежала, но уже не сидела в одиночестве. Рядом с ней ошивался какой-то тип. Я его возненавидел не глядя. Только потому, что он тёрся вокруг моей зайки.

Нельзя её ни на секунду одну оставить. То деревья и змеи, то мужики — хоть на подиум. Судя по фигуре, внешне этот представитель кобелиного сообщества тоже должен быть неплох. Кто он? Что за хрен, хотелось бы мне знать?!

Анна

Такое всегда случается внезапно. Раз — и приехали. Точнее, приехал. Я вообще не ожидала его увидеть, поэтому, когда на меня упала тень, я не сразу подняла глаза. Мало ли: солнце за тучи скрылось. Я, между прочим, мороженое ждала. Предвкушала. Думала, вспомнит ли Иванов, что я обожаю фисташковое и терпеть не могу клубничное.