Готовность номер один. Шестьдесят лет спустя - Григорий Сивков

Взлетели мы с Женей. Идем почти у самой земли. Вот и Крымская. На юго-запад от станицы — дорога, по ней оживленное движение автомашин противника. Эх, поштурмовать бы! Но с гор сползают низкие облака, точь-в-точь как в предгорьях Кавказа. Сверкнула очередь "эрликонов". Обстановка ясна. Лезть дальше в горы нет смысла. Разворот влево. Горы близко. Хотя и невысоки, каких-нибудь 400–600 метров, но на них лежат облака. Это опасно. Лишь на мгновение мелькнул в развороте неровный край серого тумана и я снова вижу землю. Обстановка сложная.

Женя — в первом боевом вылете, и сразу попасть в такую сложную ситуацию. На развороте он вскакивает в облака. Я уже на обратном курсе. Над нашей территорией, севернее станицы Абинская, делаю вираж, поджидаю Женю. Вот-вот, думаю, появится из облаков. А его нет и нет.

Смотрю на бензиномер и нехотя направляюсь домой. Хочется верить, что Женя уже, наверное, прилетел. Он прекрасно летает в облаках. Но дома его не оказалось…

На следующий день на небе ни облачка. С утра шестеркой идём бить по артиллерии противника. Южнее станицы Крымской, у западного склона высоты, на территории занятой противником, лежит разбитый обгоревший ИЛ. Раньше его не было. Никто, кроме нас, вчера здесь не летал. Значит это самолёт Жени Прохорова., значит он погиб…

Возвратились с задания, доложили на КП. День-другой подождали, нет лейтенанта Прохорова.

— Отошлите вещи его родным, — говорит майор Провоторов. — Все же какая-то память…

А вещей-то у лейтенанта Прохорова не оказалось лишь чемоданчик один "золотой теленок". Ехал Женя Прохоров к нам в полк на кратковременную стажировку и потому никаких вещей с собой не захватил. В чемоданчике оказалась пилотка, книга И. Ильфа и Е. Петрова "Золотой теленок" и карандаш.

Книгу мы отдали командиру полка гвардии майору Зуб. "Пилотку беру себе на память", — сказал капитан Карабут. А мне на память о Жене Прохорове достался карандаш…

Очень тяжело переживал я гибель друга. Терзал и винил себя, вспоминая вещие слова майора Зуба о том, что когда летишь не один, надо помнить о тех, кто идёт вместе с тобой… Терзал я себя тем более что это был первый боевой вылет Жени.

Дней через пять после того, как не вернулся Женя Прохоров, Саша Гуржиев летал с очередным заданием по связи в район Краснодара. Саша — опытный лётчик. На СУ-2 сделал около сотни боевых вылетов. Потом его списали по здоровью, после ранения. Разрешили летать только на ПО-2. Теперь он летал в дивизионном звене связи.

— Ребята видел Ил-2, - сообщил нам Саша в общежитии. — Стоит, накренившись, с поломанной ногой шасси. Уж не Женька ли там сидит?

— Ты что? — возразил Иван Карабут. — Прохоров дисциплинированный хлопец.

Все-таки на всякий случай Гуржиева направили вторично в то же место. И что вы думаете, привез он Женьку и его стрелка Швецова живыми и невредимыми. А их самолёт отбуксировали на ближайший аэродром, где техники быстро отремонтировали и ввели в строй.

Потом уже Женя рассказывал, как все случилось:

— Когда на обратном пути ударили зенитки, я ушел за тобой в облака. А выходить из них опасно — как бы в гору не врезаться. Вот и пошёл на восток, подальше от гор. Лечу, вижу: горючее на исходе. Вышел из облаков и не пойму, наша или чужая территория под нами. Похоже потерял я ориентировку в полёте. Летел-то на задание в первый раз. Особо за ориентировкой не следил. Ведь ведомым летел… Город какой-то.

— Давай подальше на восток о этого города, — советует Швецов. — Черт знает, наш этот город или у немцев…

Послушал его и тянул на восток, пока было в баках горючее. Сели возле деревушки, почти удачно сели, только в конце пробега попал одним колесом в яму, шасси у машины подломал. Сбежались жители. Деревенька оказалась нашей. Фашистов давно там уже не было. Дал я телеграмму в полк, как положено. А её видимо не получили. Охрану самолёта выставить некого: в деревне одни пацаны и старухи. Так и сидели мы со Швецовым у самолёта, пока нас Гуржиев на кукурузнике не подобрал.

После этого случая Женя Прохоров сделал много успешных боевых вылетов, участвовал в жарких воздушных сражениях. Ему уже неоднократно поручали водить группу самолётов. Парень он был талантливый, имел блестящую летную и штурманскую подготовку. Командование полка, оценив это, представило его к очередному званию старшего лейтенанта.

И вот, когда в полку за событиями и переживаниями стали уже забывать о случае с Женей Прохоровым, вдруг поступила телеграмма. В ней излагалась просьба вернуть лётчика-стажера лейтенант Прохорова после прохождения стажировки обратно в часть, из которой он прибыл в наш полк. На что майор Провоторов безаппеляционно сказал, свернув трубочкой телеграмму:

— Дудки им, а не Прохорова!

И пояснил свою позицию:

— Во-первых, он не лейтенант, а уже старший лейтенант. Во-вторых, он будущий заместитель командира эскадрильи. И, в-третьих, он уже не стажер, а опытный лётчик-штурмовик. И его нецелесообразно отправлять обратно в запасной полк.

Майор Провоторов тотчас подготовил шифровку в дивизию. Там с его доводами согласились. Так и остался Женя Прохоров в нашем полку до конца войны.

В полк вскоре прибыло новое пополнение летного состава: Иван Павлов, Николай Мельников, Николай Буравин, Василий Фролов, Николай Калинин. Это были молодые лётчики, но толковые и очень дружные между собой ребята.

Пополнение пришло в самое горячее время. В полку велась тщательная и всесторонняя подготовка к прорыву "Голубой линии". Так называли немцы свой сильно укрепленный рубеж обороны на Таманском полуострове. Южным концом "Голубая линия" упиралась в берег Черного моря, а северным — в плавни у реки Протока.

"Голубая линия"

Рубеж этот немецко-фашистское командование позаботилось хорошо укрепить заранее, ещё перед своим отступлением с Кавказа, чтобы зацепиться на Таманском плацдарме. Противник сосредоточил здесь много артиллерии и в том числе зенитных орудий. Перед нами стояла задача: помочь наземным войскам взломать и прорвать оборону противника.

Перед очередным боевым вылетом гвардии майор Зуб сказал:

— По разведанным в станицах Молдаванская и Киевская у немцев много зениток. Имейте это в виду. Будьте поосмотрительнее.

Всякий раз, когда мы приближались к станице Молдаванской, противник встречал нас ураганным огнем. А вот артиллерия в станице Киевской почему-то молчала. При отходе от цели со снижением, мы часто проносились над зелеными кварталами Киевской и чувствовали себя в безопасности. Станица эта находилась почти на передовом крае немецкой обороны. Если подобьют, то можно вполне спланировать на нашу территорию. И главное: из пышных садов станицы не стреляют. Поэтому даже как-то приятно было пролетать над станицей Киевской, такой зеленой и казавшейся тихой и мирной. Но каково было наше удивление, когда после освобождения этих станиц мы узнали, что в Киевской зениток находилось гораздо больше, чем в Молдованской.

Майор Провоторов на это заметил, как всегда, прямолинейно: