Аббарр. Песок и пламя - Helga Wojik

— Держи, — Ашри протянула караванщику ломоть сыра. — За Марага, пусть лёгок будет его путь на той стороне.

Бутылка ещё несколько раз перешла из рук в руки, прежде чем Карш прервал молчание.

— Расскажи мне свою историю, Ашри.

Элвинг удивленно вскинула брови.

— Как тебя занесло в это проклятое богами место?

— Ты меня нанял, — криво усмехнулась Ашри.

— Да, нет, — отмахнулся Карш, — В благословенные пески Мэй и город порока Аббарр.

— Может, проклятые места специально созданы для тех, кто проклят? — ответила элвинг. — А может, приходят в них, чтобы забыть свою историю и начать новую.

— И как? Получилось? Забыть?

— Если б некоторые меньше о ней спрашивали, то может и получилось бы, — оскалилась Ашри. — А так, только начать новую.

— А я б наоборот хотел вспомнить свою жизнь, до того как стал бистом и встретил Дхару, — Карш покрутил бутылку. — За тех, кто ушёл слишком рано.

Ашри кивнула и посмотрела на браслет.

— Расскажи хоть про свой амулет, — не унимался караванщик.

Элвинг набрала полную грудь воздуха и раздула ноздри:

— Вот жеж пристал!

— А как иначе. Что ещё делать в этих развалинах. Надо ж как-то растягивать припасы... Или не надо, — Карш достал ещё одну бутылку.

— Угу, и вытягивать байки, чтоб потом травить у костра из гваровых лепёшек.

— Фу, какая гадость! Какие у тебя не качественные представления о жизни караванщика... Во первых не всякая лепешка годится для костра, ведь на нем готовят еду. А во-вторых...

— Ой, не хочу даже знать, о ваших особых пустынных традициях! Ладно, слушай. Есть вещи, что, как твой омэйро хранят частицу жизни. Крупицу сердца тех, кто тебе их дал, и время, что они провели с тобой.

Ашри сняла с правого уха плетённый серебряный каф, заколку с косички, что болталась у левого уха и браслет с подвеской из орма:

— Вещи воспоминания. Я могу видеть их. Живыми картинами перед глазами. Не истаявшими фрагментами памяти, а четко и ясно, как если б опять прожила заново.

Ашри разложила украшения на каменной плите:

— Этот каф достался мне в Виталоне, — элвинг провела пальцем по узору металла. — А браслет в северных землях. Ну а заколка. Заколка с самого начала моего пути.

Карш слушал не перебивая. Что-то неуловимо менялось в самой девчонке, когда она говорила о своих вещах—воспоминаниях, будто каждый из них не просто напоминал, а пробуждал ее другую. Интуиция не подвила караванщика.

— Я была Эшей, Белой дланью дракона, Пепельной птичкой, Ашри... Я совершала ошибки, — голос элвинг осекся. — Непростительные ошибки. Прикасаясь, я вижу и хорошее и плохое. Я не забываю. Не могу позволить забыть.

— Это твои плакальщики, маленькая моолонг, — сочувственно произнёс Карш. — И ты кормишь их своей жизнью.

— Как каждый из нас.

— И то верно, — хмыкнул Карш. — Думаешь, эти обоссаные бронгами грибы не ядовиты?

— Странно думать об этом, когда мы уже съели половину мешка, — рассмеялась Ашри. — И с чего ты решил, что они обоссаны?

— Ха! Откуда иначе этот смрад?

— Но почему пауками? — Ашри смеялась до слез.

— Мерзкие твари способны на всё!

— Ненавижу пауков!

— Да кто ж их любит? — поддакнул Карш, зажимая нос и отправляя в рот очередной гриб.

— Ты говорил, что хотел бы узнать своё прошлое, — Ашри нахмурилась, задумавшись. — Если у тебя есть вещь из детства, я могу попробовать открыть ее память. Вот только... и я увижу ее.

Элвинг застегнула браслет на руке и камушек ярко засиял, словно вновь испив ее силы.

— Если увижу, — добавила она, словно оправдываясь. — Не всегда получается.

Карш замер. Была ли такая вещь? Хотел ли он действительно увидеть свои истоки?

— А если прям с меня считаешь? — хмыкнул Карш. — Так можно?

Ашри засмеялась, потирая руки. Даже молчащий все это время Сварг заклоколтал-затявкал.

— Это вот твой зверь меня обсмеял сейчас? — хмыкнул караванщик и, получив в ответ ещё порцию смеха, покачал головой. — Дожили! Никакого уважения!

— Просто тебе очень не понравится, если я «прочту» тебя, — утирая слёзы от смеха, пояснила Ашри. — Тхарод вот явно не в восторге до сих пор.

— Ладно-ладно, понял я... Но вещей таких нет, придётся самому выкручиваться... Хотя...

Карш задумался. Он потянулся к ножнам, и отстегнул вместе с кинжалом. Покрутив, положил на плиту.

— Это принадлежало Отцу. Его убили почти оборот колеса назад. Вдруг ты увидишь, что произошло в тот день. Вот, смотри, — караванщик показал на бурые пятна у застежки. — Он пытался дотянуться до него, но не успел.

Ашри подобралась. Расстегнула и сняла перчатки. Растерла ладошки друг об друга.

— Никаких гарантий, — буркнула она исподлобья. — И он если оборот болтается на тебе, то я могу увидеть твои воспоминания. Обычно предметы запечатываются сильными эмоциями.

— Ну вряд ли я испытываю сильные эмоции справляя нужду или собирая лепешки, — ввернул караванщик.

Ашри закатила глаза:

— А с виду приличный караванщик... Всё! Не мешай мне.

Карш во все глаза смотрел как на кончиках пальцев элвинг появилось еле заметное свечение, но вот уже все ладони охватывал лиловый свет. Руки будто были в прозрачных как медуза перчатках, и желеобразная плазма текла и дышала. Ашри медленно прикоснулась к кинжалу. Пламя сперва поглотилось ножнами, но затем словно взорвалось изнутри, окутав их сетью искрящихся нитей и всполохов. Световые нити наматывались на предмет как кокон и вот, когда полностью накрыли каждый кусочек, раздался хлопок. Волосы Ашри взметнулись вверх, а глаза загорелись фиолетовым огнем.

Карш не чувствовал движения ветра, не было и жара пламени, но сидящая перед ним девчонка превратилась в демона из детских сказок. Темная кожа подсвечивалась нереальным светом, пряди белых волос перьями летели на невидимых его глазу потоках. А вместо глаз — на него смотрела сама Бездна.

Карш сделал большой глоток вина, чтоб не закричать от увиденного. Черные и багряные камни руин загудели, словно проснувшись. По плите во все стороны от ножен поползли тонкие трещинки, и по ним текло лиловое пламя.

— Кто ты такая? — потрясенно прошептал Карш не в силах оторвать взгляд.

Раздался оглушительный треск, краткая вспышка ослепила, и мир погас.

Когда караванщик снова мог видеть, то Ашри смущенно протягивала ему ножны, а плита, где прежде они лежали была расколота.

— Надо было предупредить, что будет эффектно, но... — ухмыльнулась девчонка, — Видел бы ты сове лицо!