Мы - сводные - Эля Пылаева

— Соль… — двигает она губами.

Повторяю.

— Высокая температура плавления и твёрдость. Вещество не растворимо в воде.

— Атомная! — выстреливаю я первым. Это моя часть проекта.

— Агния, пример.

— Мм… — замирает она, опуская глаза в парту. — Сейчас…

— Песок, — двигаю губами, возвращая ей долг с подсказкой.

— Песок, — вздыхает она.

— Окей, Устинова и Решетов свободны. Максим и Марика — продолжаем.

— Андрей Андреевич, у меня бал! — возмущается Марика. — И запись в салон!

— Сначала химия.

Подхватывая свои рюкзаки, мы выходим из класса и идём рядом по коридору.

— На что тебе нужны деньги?

— Не могу сказать, — отрицательно качает головой.

— Надеюсь, не на киллера мне? — пробую пошутить с ней.

— Не всё вертится вокруг твоей персоны, Семён, — отворачивается.

Мда…

— Вера звонила. Через час привезут твоё платье.

— Хорошо. Сэм, я спросить хотела, — неуверенно.

— Спрашивай.

— Эта ночная вечеринка сегодня… — мученически мямлит она.

— Боишься? — ухмыляюсь я.

— Тебя это веселит? — резко останавливается, разворачиваясь ко мне. — Считаешь, у меня нет повода бояться?

— Ты же со мной идешь, а не с кем-то. Чего тебе бояться? — сжимаю губы.

— Ты очень циничный, — смотрит мне в глаза. — Ты первый, от кого я ожидаю подставы.

Меня это прошивает. Я не подставляю людей. Принципиально. И от неё мне почему-то обидно вдвойне это слышать!

Гашу первый порыв послать ее на хрен. Закрываю глаза на пару секунд, чтобы отдышаться. Но всё равно вылетает не дипломатично.

— Это потому что ты дура, Устинова. И не видишь дальше своего носа.

Разворачиваюсь на сто восемьдесят. И…

Фак!

А надо было сказать: "я тебя пригласил, и я гарантирую, что все будет нормально и безопасно". Но моё нутро не способно это извлечь. Потому что — это само собой разумеющееся. И мне унизительно доказывать, что я — не верблюд.

Не оборачиваясь ухожу от нее. Все равно ей некуда деваться, деньги я уже перевел. Но она может мне перевести их обратно, вообще-то, и тоже послать на хрен. Она легко возьмёт такую сумму у Дагера. У него в отличие от многих здесь — безлимит. И играет он не ради бабок, а из спортивного интереса.

Притормаживаю. Такого исхода, я бы не хотел.

Да, черт возьми!

Раздраженно луплю пятерней по стене, сворачивая в туалет.

Умываюсь ледяной водой, смотрю через зеркало в глаза своему отражению. А цвет глаз у нас и правда одинаковый…

Достаю телефон, набираю ей смску.

Решетов: "Пошла на хрен, Устинова!"

Любуюсь несколько секунд. Стираю. Набираю заново.

Решетов: "Я людей не подставляю."

Стираю. Тоже — не то.

Решетов: "Все будет нормально. Я обещаю."

Меня дико ломает отправить это. Но засовывая свою гордыню поглубже, я жму на кнопку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ася

Огромный банкетный холл разделён на несколько зон. Все уже на паркете. Только мы за тяжёлой портьерой.

Семён очень красивый и стильный. Не то, чтобы Рафаэль или Павел — нет. Они тоже отлично выглядят. Просто мой взгляд все время цепляется за Сэма.

Белая рубаха на его груди подрагивает в такт дыханию. Бабочка сбилась…

— Решетов… — кусаю губу. Мне тяжело обращаться к нему первой.

Даже несмотря на то, что смс он отправил мне человеческую, после очередного своего выпада. Должна ли я верить его словам? Рита уверенна — да. А я не уверенна.

Поднимает на меня взгляд. Не моргая смотрит в глаза, и я забываю, что хотела сказать.

— Что? — выдержав паузу.

Прикасаюсь к своей шее.

— Поправь… сбилась.

— Где?

Ладно уж!

Делаю к нему шаг ближе. И глядя на его кадык, который от глотательного движения дергается вниз, поправляю ему бабочку.

— А… кстати… — нерешительно, — Агния.

Придерживая меня за локоть отводит к портьере.

Достает что-то из кармана, раскрывает ладонь. Там очень красивые серьги. Вечерние, длинные, с оригинальными жемчужинами неправильной формы.

— Что это?

— Ты видишь — что это. Надень.

— Зачем?

— Дресс-код обязывает.

Смущённо касаюсь мочки уха, оглядываясь на девушек, стоящих рядом. Их драгоценности не сравнить с моими.

— Мне нравятся мои, — опускаю взгляд. — Это подарок отца.

— Твои тоже красивые. Но он, наверное, дарил их, когда тебе было лет двенадцать.

Это правда. Там бабочки с крошечными сапфирами.

— Под "White tie" они не подходят.

Я пытаюсь отыскать в словах Сэма иронию, пренебрежение или сарказм. Но их там нет. Он просто констатирует факт.

— А это чьи?

— Теперь — твои.

Неуверенно отрицательно кручу головой.

— Я помню. Ты не берёшь дорогие подарки у чужих, — припоминает он мне мой разговор с Рафаэлем. — Но мы же как бы сводные. Не совсем посторонние люди.

Мои брови удивленно взлетают вверх. Это ты мне, Решетов, говоришь?! Ушам своим не верю!

— Если не понравятся — после бала снимешь и вернешь.

Мимо нас идет Татьяна Борисовна.

— Готовность — десять минут.

— Спасибо. Но… — я ищу причину, чтобы отказаться от них, так как не понимаю, как мне на всё это реагировать. — Но я их не надену здесь. Я практически никогда не снимаю эти. И мне нужно зеркало, чтобы…

— Иди сюда, — бескомпромиссно разворачивает меня боком. Пальцы сжимают мою мочку.