Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - Джонатан Эйг

Сэнгер призвала Мак-Кормик, недавно переехавшую из Калифорнии в Бостон, нанести Пинкусу еще один визит и посмотреть, что удастся узнать. «Мне кажется, его работа, – писала Сэнгер, – наиболее близка к реальности, и если ему не удастся добиться результата, поражение будет сокрушительным».

Пинкуc видел ту же проблему, что и Сэнгер, – Фонд планирования семьи не хочет связываться с его работой всерьез, и вряд ли захочет. Значит, надо было подстраховаться в других местах.

И Пинкус сумел вернуть себе расположение компании «Сёрл»: начиная долгую работу по поиску противозачаточной таблетки, он заранее себе отметил, что именно у «Сёрла» надо брать прогестины, которые он будет испытывать в поиске наилучшего препарата – как шеф-повар, пробующий в новом блюде чуть различающиеся специи. Карл Джерасси из «Синтекса» и Фрэнк Колтон из «Сёрла» – оба научились делать синтетические аналоги прогестерона, слегка отличающиеся по химической структуре, и эффекты от их действия тоже слегка различались. Некоторые хорошо действовали при инъекциях, но не перорально. Другие требовали бóльших доз, чем их аналоги. В процессе исследования Пинкус и Чжан обработали тысячи лабораторных крыс, надеясь, что при испытаниях на людях результаты будут те же. Из трех наиболее любимых Пинкусом прогестинов – известных под химическими названиями норэтинодрел, норэтандролон и норэтиндрон – два изготавливал «Сёрл». «Компании “Сёрл”, кажется, везет – мы же перепробовали множество других соединений», – писал Пинкус Элу Рэймонду – тому самому, который пару лет назад разве что не назвал его бесполезным. Годы спустя один ученый, изучая данные ранних экспериментов Пинкуса, выразил удивление, что Пинкус выбрал препарат «Сёрла» – те, что производил «Синтекс», показали себя лучше. Но если Пинкус и был пристрастен к «Сёрлу», у него были на то весомые причины. Он не хотел ограничивать себя только исследованием прогестерона. Не было уверенности, что Сэнгер и Мак-Кормик будут и дальше финансировать проект. А если и будут, результаты трудно предвидеть. И даже если препарат покажет хороший результат у пациенток Рока, совершенно непонятно, что произойдет, когда придет время испытывать новый препарат на тысячах женщин сразу? Это вообще возможно будет в стране, где ограничен доступ к средствам предохранения? Позволят ли другие страны американским ученым приехать и проводить эксперименты на своих гражданах? Весь проект мог рухнуть в любую секунду.

Тем временем «Сёрл» платил Вустерскому фонду примерно 5,6 тысячи долларов в месяц – восемь процентов всего дохода фонда, таким образом являясь самым крупным его частным вкладчиком.

Руководители «Сёрла» были заинтересованы в работе Пинкуса с прогестероном, но их интересовали и другие направления его деятельности. Пинкус убедил их, что за разработку новых идей выгодней платить независимой лаборатории, чем делать эту работу самим.

Летом пятьдесят третьего года Пинкус, явно оптимистично настроенный насчет своего сотрудничества с большой фармацевтической компанией и, возможно, так же настроенный по поводу противозачаточной таблетки или своего лекарства от облысения, купил девятнадцать акций «Сёрла» за 48,5 доллара каждую. Он попросил компанию вычитать стоимость акций из своей зарплаты по восемнадцать долларов сорок три цента в неделю.

В то время «Сёрл» платил Пинкусу около одной трети его годовой зарплаты в пятнадцать тысяч долларов, годовой доход средней семьи составлял пять тысяч, Микки Мантл зарабатывал семнадцать с половиной тысяч центральным полевым игроком в «Нью-Йорк Янкиз», а президент Эйзенхауэр получал сто тысяч.

• • •

Пинкус, может, и подстраховывался, но Сэнгер и Мак-Кормик вопрос о неудаче даже не рассматривали. Они все отчаяннее желали его успеха.

Сэнгер была «угнетенной и подавленной», как она писала своей подруге Джульет Барретт Рубли[33], и времени на друзей и родных у нее почти не оставалось. «Я чувствую опустошенность – ни сил, ни желания что-нибудь делать», – продолжала она.

Маргарет Сэнгер десятки лет работала на дело планирования семьи, но теперь – из-за своего неуживчивого характера – осталась без особой поддержки той самой организации, в которой была одним из организаторов. Ей часто приходилось собирать деньги самой или пользоваться собственным банковским счетом, чтобы финансировать проекты, которые фонд «Планирование семьи» не покрывал полностью. «Один Бог знает, до чего я могу дойти, тратясь на КР [контроль рождаемости] и конференции», – писала она той же подруге.

Сэнгер с каждым днем болела все сильнее – сердечное заболевание вытягивало из нее силы. Она пережила первый инфаркт в тысяча девятьсот сорок девятом году, вскоре после своего семидесятого дня рождения. После этого она из-за упадка сил вынуждена была перестать появляться на публике. В январе пятьдесят второго она впервые выступила на телевидении, и ее оппоненты-католики едва дали ей вставить слово: Сэнгер выглядела как постаревший боксер, принимая удар за ударом и не нанося ответных. «Меня так огорчила моя реакция – такая она стала медленная, – писала она, – что я почти решила никогда больше не выступать на публике». От суровых болей в груди она принимала демерол – обезболивающее, которое вызывает высокую зависимость. Врачи уговаривали ее уйти на пенсию, но она отвечала им одним словом: «Чушь!»

Друзья замечали, что она становилась раздражительнее обычного – вероятно, из-за смеси обезболивающих, снотворного и шампанского, к которому у нее развилась привычка. «Очень сомневаюсь, что с твоей фиксацией на работе ты заметила, как оттолкнула от себя лучших друзей, заставив их почувствовать, что они совершенно тебе не нужны», – писала ей в пятьдесят третьем году Дороти Хэмилтон Браш, уроженка Кливленда, социалистка и старая подруга Сэнгер.

В бессонницу Сэнгер читала «Второй пол», новую книгу Симоны де Бовуар[34], ставшую одним из основополагающих текстов феминизма. В этой книге переплелись между собой в исследовании силы сексуальности история, биология, экономика и философия. В ней де Бовуар пыталась объяснить, почему женщины смирялись со вторыми ролями по отношению к мужчинам – от эпохи охотников и собирателей до Второй мировой войны. Она утверждала, что от эмансипации женщин лучше станет и женщинам, и мужчинам:«…Только когда будет покончено с рабским состоянием половины человечества, когда разрушится основанная на нем система лицемерия, деление человечества на два пола обретет свое подлинное значение, а человеческая пара – свой истинный облик». Книга понравилась Сэнгер – что неудивительно, учитывая описания у де Бовуар «рабства материнства», «абсурдной плодовитости женщины» и гетеросексуальной любви как «смертельной опасности». Де Бовуар в своей личной жизни не ненавидела мужчин, но она ненавидела институты, навязанные женщинам обществом, где доминируют мужчины. Даже супружеская любовь, писала она, есть «смесь привязанности, обид, ненависти, правил приличия, смирения, лени и лицемерия»[35].