Река моих сожалений - Медина Мирай

– Ничего, я рад, что ты сказал мне об этом. Теперь, когда будешь грубить, я буду знать, что ты не хотел. – Он прошел в коридор и накинул на себя куртку. – Я в город. Скоро буду. Тебе что-нибудь купить?

Я не успел поразмыслить над его словами и, не задумываясь, ответил:

– Лучше бы ты никуда не уходил и остался со мной.

Спустя долю секунды, еще до того, как Колдер сделал удивленное лицо, я понял, как сильно опозорился. Но ответ поразил меня больше собственной глупости и внезапной открытости:

– Тогда я куплю все необходимое сейчас, чтобы потом не тратить время на походы в город, а провести его с тобой.

И после этих слов, с грохотом закрывающейся двери, мне пришлось опереться о стол, чтобы не упасть от внезапного осознания: я влюбился. Окончательно.

Я и не знал, что быть влюбленным настолько тяжело. Тяжелее лишь осознавать невозможность взаимности твоей любви.

Быть может, чувства Колдера и принадлежали мне, но его разум был сильнее и научился их заглушать. У меня все оказалось наоборот. Впервые в жизни чувства побороли здравомыслие. Чего стоят последние необдуманные поступки? Думал ли я в те моменты? Едва ли!

Даже сейчас, наблюдая за готовящим кофе Колдером, я хотел сказать ему: «Мне так нравится, как на твоем лице лежит тень. Она подчеркивает твою красоту. Кажется, я снова хочу тебя поцеловать».

Господи, какая глупость! Но в моей одурманенной любовью голове это звучало прекраснее длинной романтической баллады.

Я вскрыл упаковку с шоколадным печеньем и высыпал его на тарелку, но половина лакомств оказалась на полу.

– Ничего, я подниму. – Колдер мгновенно бросился вниз, хотя секунду назад занимался варкой натурального кофе, словно не видя и не замечая ничего, что происходило вокруг.

Близился наш долгожданный вечер. Первый совместный вечер вдалеке от развратного, скверного, грязного мира. Там, где нас не достал бы никто. Там, где были лишь мы. Я все еще не верил, что это происходило наяву.

Уже была укрыта уличная скамья, очищена от редких листьев веранда, приготовлен стол для еды и на кресло-качалку положена стопка шерстяных и хлопковых пледов. Колдер разлил кофе в две большие кружки, а я вынес шоколадное печенье и разрезанный как пицца панкейк.

Я дико желал скорейшего ухода дня и прихода ночи. Мимолетного мгновения, когда эти два состояния мира столкнутся, чтобы мы с Колдером смогли встретить наш первый закат, вместе понаблюдать за рождением звезд и помолчать, «слушая» мысли друг друга.

Я ждал его, заняв место на скамье, укрывшись колючим пледом, теряясь в догадках, где же он сядет и почему так долго не приходит.

Наконец сзади послышались приближающиеся шаги. Колдер не спешил составлять мне компанию. По медленным тяжелым шагам ощущалось, что он чем-то обременен. В испуге обернувшись, я увидел в его руках то, из-за чего мой нарастающий страх перед печальными вестями растаял столь же мгновенно, сколь и появился. Колдер действительно был обременен, но не дурным настроением, а гитарой. Этот вечер обещал быть лучше, не вдаваясь в неосуществимые мечты. Я молился о том, чтобы он подарил нам еще не один приятный сюрприз.

– Какие посиделки без гитары? – спросил Колдер еще из кухни и вышел на веранду. – Как же красиво. Хотелось бы мне жить здесь всегда. Купить дом, завести собаку…

– У тебя уже есть я.

Мой ответ поразил его жестокостью к самому себе.

– Твоя скачущая самооценка не перестает меня удивлять. – Он прислонил гитару к стене и сел рядом со мной. Отключись тогда мое здравомыслие, и я бы придвинулся к нему.

– Тогда ты мог бы завести семью, – я постарался скрыть горесть в своем голосе.

Закат больше не казался особенным, как минутой ранее. Обычный заход солнца, какой был миллионы раз и будет еще не одно тысячелетие, если только человечество не уничтожит все живое быстрее. Тогда встречать и провожать солнце будет некому.

– У тебя могли бы появиться красивая жена и чудесные дети. Ты уж точно не выглядишь как человек, видящий в них обузу, идущую в комплекте с духовно бедной человеческой жизнью.

Зачем я это говорил? Зачем давал подсказки для сценария его жизни, придумывая ту, чье место так жаждал занять сам?

И волнующие романтические представления об этом вечере раскололись от удара угнетающих слов, вырывавшихся из потаенных гнилых местечек моего естества. Самое главное: я не знал, как заставить себя заткнуться.

– Ты прав, я очень хотел бы детей в будущем, но этот мир не позволит мне их воспитывать, если только не заставит покрыться общепринятой оболочкой. – Колдер взял со стола печенье, но, прежде чем откусить, тихо признался: – Думаю, я буду отцом-одиночкой. Усыновлю кого-нибудь или удочерю. А так буду один.

Это был прямой ответ на все мои вопросы: он не собирался делать меня частью своей жизни. Но частью моей он уже стал, и отрывать его от себя, даже предпринимать секундную попытку равносильно отрыванию кожи живьем – невыносимо больно, но необходимо.

И вдруг мне тоже захотелось печенья. Сладкое притупило горькую боль от застрявшего в горле кома обиды, а отвлекающий вкус остановил слезы, готовившиеся выступить на глазах. Дождаться бы ночи, чтобы высвободить их.

– А что тебе мешает купить здесь домик? – Мой отвлеченный вопрос тоже был крохотной попыткой успокоиться.

– Если ты певец и музыкант, выступаешь в клубах и получаешь чуть больше других работяг, это еще не значит, что можешь позволить себе дом, когда захочешь.

– Очень знакомо. Я сам на мели. Поэтому думал хорошенько заработать на фильме о геях.

Как же я мог забыть об этом проекте?! Мне придется сыграть влюбленного в Колдера несчастного, одинокого паренька. Но не стоит притворяться. Достаточно быть собой.

– Точно, – сказал Колдер и взял гитару. – Думаю, нам будет тяжело играть.

– Почему ты так считаешь? – Было нетрудно догадаться, но я хотел услышать какой-нибудь глупый ответ, не связанный с нашими отношениями.

– Дело в нас. В нас обоих.

Я запутался окончательно. Его противоречивые мысли, действия, слова – все перемешалось. Я знал, насколько тяжело понять таких людей, потому что сам к ним относился, и больше не мог искать ответы, которые не найду, даже потратив остаток жизни.

– Колдер, давай поговорим начистоту. О нас. О том, что нас связывает. Но для начала скажи: зачем ты поехал со мной? – Я собирался задать лишь один вопрос, но чувства унесли меня далеко от реальности, еще дальше – от хладнокровия, и вот я уже словно видел и слышал себя со стороны, ощущал всю прелесть горькой досады и потерянности, когда уверенно идешь в сторону бездны, не зная, что тебя ждет. Моей бездной был Колдер. – Я не понимаю, что происходит. Все вроде хорошо, но я чувствую себя плохо, тошно, одиноко. Ты вроде рядом, вот. – Я взял его за руку по двум причинам: хотел придать словам убедительности, но больше всего – почувствовать тепло его руки, воспользовавшись моментом. – Но в то же время тебя словно нет. Я не знаю… что происходит, что будет потом, как мне жить дальше после Айдахо, как выйти на съемочную площадку, как сделать вид, что люблю тебя, когда уже… – Одинокая слеза скатилась по щеке.