Фридрих Барбаросса - Юлия Андреева

Все, добрались. Слышал, как кто-то упал, но стрелой ли достали или сам навернулся? Пустое. Теперь одежду оправить, волосы пятерней пригладить. Двери за спиной моментально захлопнули. Тоже верно, одна стрела в седалище — и на месяц с лошадью распрощаешься. Теперь бы посчитаться, папа здесь, я здесь, Эберхард, остальное неважно. Ну, кого ждем? Вперед и с песнями. В смысле, с молитвами за нового императора и просьбами к Создателю о заступничестве и помощи. Так чуть ли не впопыхах, постоянно оглядываясь на запертые двери, я и принял помазание.

В завершение торжественной мессы папа вручил мне меч и скипетр, после чего возложил на мою голову золотую корону и дал свое благословение.

Ну, короновался, надо и честь знать. Очень довольные собой, мы с его святейшеством вернулись по проторенной дорожке в лагерь, где мои ребята устроили пир горой. У собора Святого Петра осталась немногочисленная стража и несколько кардиналов, получивших особые поручения от папы.

За всеми этими торжествами прошла уйма времени, так что до накрытых столов, которые в походе уже традиционно заменяли длинные полотнища, уставленные разнообразной снедью и напитками, мы с его святейшеством и присутствующими на коронации господами добрались, когда солнышко было уже в зените.

Увидав со стен, что мы что-то празднуем, а некоторые стражники даже по простоте душевной подошли присоединиться к веселью, до сената дошло, что их одурачили, после чего вооруженная толпа сначала кинулась к собору Святого Петра, где перебила нашу стражу и отколотила нескольких попавших им под руки кардиналов. Они бы, несомненно, пошли и дальше, разграбив папскую резиденцию, находящуюся в круглом замке Ангела, но тут уж моя святая обязанность защищать папское имущество.

Законная власть ворвалась в город, метеля рукоятями мечей и стегая хлыстами правых и виноватых. Преследуя пытавшихся скрыться мятежников и плохо ориентируясь в городе, в какой-то момент я обнаружил, что те завели меня в тупик. Позади гремели копыта и вскоре я оказался окруженный всадниками в одежде римской стражи. Поначалу все показалось даже забавным, я ошеломил первого всадника, ударив плашмя по его блестящему шлему, и тут же крутанув меч, резанул по груди второго нападавшего, лезвие обиженно звякнуло, легко скользнув по тайной кольчуге. Я успел прикрыть голову от удара дубинки, сбил мечом летевшую стрелу. И тут же мой конь качнулся и начал падать. Не успев вовремя выбраться, я оказался придавленным содрогающимся в предсмертных конвульсиях животным. Казалось, конец близок, и тут… «Вперед саксонцы! За нашего императора!» на помощь подоспел Генрих Лев со своими ребятами. Что ни говори, вовремя. Много чести для этаких засранцев — Барбароссу угробить.

— Да не кланяйся мне, кузен, лучше руку дай. Все, выбрался. Коня жалко!

Лишь к ночи восставшие прекратили сопротивление навязанной им власти, оставляя на улицах Вечного города груды трупов. Не самое приятное начало правления, но да, видать, так уж мне на роду написано. Бедняга Адриан горевал по поводу убиенных римлян, а если быть точным, справедливо опасался, что, когда германский король отправится восвояси, как бы добрый народ Рима не посчитался с ним, и за коронацию, и за столь жестокого императора.

В общем, пережив неспокойную ночь в замке Ангела, папа со своими кардиналами засобирался в новое путешествие, и мы посчитали нелишним сопровождать его святейшество аж до Альбанского нагорья в крепость Тиволи, где еще раз была отпразднована коронация, и я роздал заранее приготовленные подарки и объявил о привилегиях и наградах. Так, мой дальний родственник кардинал Оттавиано ди Монтичелли получил в подарок город и графство Терни, занимавшее ключевое положение на пути из Папской области в Умбрию.

В общем, возвращаясь к своей летописи, я бы описал произошедшие после коронации события как защиту римской церкви в борьбе с восставшими римлянами. Тем более что защищать ее мне пришлось до середины июля. Кстати, что Адриан, что его верный Ролан — это такая компания, в которой можно находиться лишь по обету, ну или приговору.

Теперь следовало приступить к третьему пункту нашего с папой договора, а именно к походу на Сицилию. Но как можно воевать в жару, когда доспехи нагреваются настолько, что в них можно свариться живьем? Поэтому мы с Генрихом Львом решили передвинуть лагерь на север и дождаться там благословенной осени.

— распевают сопровождающие поход монахи. Тихо поют, громко в горной местности не покричишь, я заранее отдал приказ, чтобы никто в рог не трубил. Генрих сначала возмутился и своим разведчикам разрешил трубить. Мол, у каждого рога особый голос, люди привыкли, а нас, саксонцев, не переделаешь. И что же, отряд разведчиков оказался погребен под сходом камней. Хорошо хоть остальные не сразу бросились на подмогу, не то не досчитались бы мы верных людей. После этого случая он клятвенно пообещал, что, ежели кто-нибудь из его рыцарей за этот переход в рог протрубит, он ему этот самый инструмент в задницу по самый ремешок загонит. Генриха Льва все слушаются.

Сейчас бы походную песню кто завел, пусть даже и не очень приличную, все веселей, но не самому же пример подавать, перед строем похабщину орать. Потерпим.

Шли себе, шли, и вдруг на горизонте показались стены какого-то города. Что за крепость? Почему не знаю? Ага, знаю, Сполето, и, если не ошибаюсь, городок, до сих пор не заплативший мне фодрума! Сие, разумеется, мелочь, но мелочь приятная, кроме того, отчего же императору не посетить свой новый город да не отдохнуть в нем несколько дней? Тем более что это только в песнях поется, будто поход, увлекательная вещь. Едешь себе целый день, задница, особливо, когда после перерыва, болит, а ноги, словно сами собой по форме лошадиных боков кривыми становятся. Перед тобой конские хвосты и спины, после тебя усталые, белые от холода или красные от жары лица. Запах пота человеческого и лошадиного, телеги с провиантом и хозяйственным инвентарем, черно-серо-коричневые сутаны сопровождающих поход монахов, реже упряжки из двух лошадей, одна спереди, вторая — следом, между которыми крепятся специальные носилки, но это для важных господ или дам, если таковые присутствуют. В походе дамы, особливо не самого тяжелого нрава, лишними не бывают.

В Германии епископу прилично на такой повозке разъезжать со своими гостями, здесь же зачастую дороги узкие, особенно, если в горную часть Италии забредешь, не дороги, тропки змеиные. Тут надо думать не о том, как всех вокруг покорить своим видом, а как жизни сохранить. Отсюда правило, можешь везти с собой хоть принцессу, хоть двенадцать сарацинских султанш, но сидеть они будут в телеге, с которой в случае чего спрыгнут. Где-то можно и на лошадей пересаживаться, коли госпожам захочется размяться, но как только опасный участок пути, милости просим своими ногами. Оно надежнее.