Сорок правил любви - Элиф Шафак

Это правда. Как раз в то утро я сказал жене, что мы живем в тяжелые времена. Каждый день мы слышали о новых трагедиях. Если монголы были столь неудержимы, если крестоносцы одерживали победы, если город за городом, деревня за деревней становились жертвами неверных, то виноваты в этом были лживые мусульмане, то есть мусульмане на словах, а не на деле. Когда люди теряют связь с Богом, они быстро сбиваются с пути. Монголы были посланы нам в наказание за наши грехи. Дело не в монголах, вместо них могло быть землетрясение, голод или потоп.

Сколько еще несчастий нам надо претерпеть, прежде чем мы поймем причину и раскаемся? Мне страшно, когда я думаю, что однажды вместо дождя с неба посыплются камни. Когда-нибудь — и этот день не за горами — мы все будем сметены с поверхности земли, подобно жителям Содома и Гоморры.

Да еще эти суфии. От них тоже добра не жди. Как смеют они называть себя мусульманами, если говорят вещи, немыслимые для правоверного? У меня кровь вскипает в жилах, стоит мне заслышать, как они упоминают имя Пророка, мир да пребудет с Ним, защищая свои дурацкие взгляды. Они заявляют, что, мол, война с неверными для Пророка Мухаммеда — это небольшой джихад вместо великого джихада: борьбы с собственным эго. Суфии считают, что с начала времен эго является единственным врагом мусульманина, с которым он должен вести борьбу. Звучит неплохо, однако интересно, как это поможет в борьбе с врагами ислама?

Суфии же идут еще дальше, заявляя, что шариат — всего лишь этап на пути. Интересно, о каком таком этапе они говорят? И этого им еще недостаточно, они заявляют, будто образованного человека нельзя связывать правилами ранних этапов. А так как им нравится думать, что они-то достигли высшего этапа, то и считают для себя возможным не подчиняться законам шариата. Они пьют вино, танцуют, сочиняют стихи, пишут картины, и это важнее для них, чем соблюдение Закона. И еще они проповедуют, что, поскольку в исламе нет иерархии, каждый мусульманин должен единолично постигать Бога. Звучит безобидно, однако за этим стоит, что человек не должен подчиняться религиозным авторитетам!

Если послушать суфиев, то в Кур’ане много неясных символов и мистических намеков. Они толкуют каждое слово, насколько, мол, оно соотносится с его числовым значением, ищут скрытый смысл чисел и их скрытое соотношение со всем текстом; они делают все, что в их силах, дабы не читать послание Бога, как простое и ясное.

Некоторые суфии даже называют человека «говорящим Кур’аном». Если это не богохульство, то уж и не знаю, что это такое. Есть еще странствующие дервиши — тоже беспокойное сборище мусульман. Каландары, Гейдары, камии — они известны под многими именами. Эти-то хуже всех. Чего хорошего можно ждать от человека, который не может усидеть на одном месте? Если у человека нет ощущения принадлежности к какому-то сообществу, ему легко «улететь» в любом направлении, как сухому листку по воле ветра. И стать легкой добычей шайтана.

Не лучше суфиев и философы. Те только и делают, что думают, словно своими ограниченными мозгами могут постичь беспредельную вселенную! Я знаю одну историю, которая отлично характеризует заговор философов и суфиев.

Однажды повстречались философ и дервиш и оказались на диво похожими друг на друга.

Они проговорили весь день, абсолютно во всем соглашаясь.

Наконец, когда они расстались, философ так сказал об их беседе: «Он понимает все, что я знаю».

А суфий сказал: «Все, что я понимаю, он знает».

Итак, суфий думает, что он понимает, а философ думает, что он знает. А я так думаю, что они ничего не понимают и не знают. Неужели им трудно осознать, что простые, ограниченные, смертные люди не могут знать и понимать больше, чем им положено? Самое большее, что доступно смертным, — это сознавать существование Бога. И все. Наша задача не толковать учение Бога, а подчиняться ему.

Когда Бейбарс вернется домой, мы поговорим об этом. Так у нас заведено. Это наш ритуал. Каждый вечер после дежурства он ест суп и лепешки, которые подает ему моя жена, и мы разговариваем о том, что творится на земле. Мне приятно видеть, с каким аппетитом он ест. Ему надо быть сильным. У молодого человека с твердыми принципами много работы в нашем безбожном городе.

30 октября 1244 года, Конья

Бессонной ночью, накануне встречи с Руми, я сидел на своем балконе на постоялом дворе. Мое сердце ликовало при виде величия вселенной, которую сотворил Бог. Куда ни взглянешь, видишь и находишь Его. И все же люди редко это делают.

Я вспомнил тех, кого повстречал в последнее время — попрошайку, шлюху, пьяницу. Обычные люди, которые страдают от обычного зла и отчуждения от Него. Этих людей не замечают философы, обитающие в своих башнях из слоновой кости. Интересно, Руми тоже такой? Если не такой, то я соединю его с этими несчастными.

Постепенно город заснул. Наступил час, когда даже ночные животные не смеют нарушать установившийся покой. В это время меня всегда охватывает непомерная печаль, и я особенно внимательно прислушиваюсь к городской тишине. Мне интересно, что происходит за закрытыми дверями и что было бы со мной, выбери я другую дорогу в жизни. Однако у меня не было выбора. Дорога сама меня выбрала.

Мне припомнилась притча. «Странствующий дервиш пришел в город, в котором жители недолюбливали чужаков. „Уходи, — стали они кричать ему. — Никто тебя тут не знает!“ Дервиш спокойно ответил: „Правильно, зато я знаю себя и, поверьте мне, было бы гораздо хуже, окажись все наоборот“».

Пока я знаю себя, все будет хорошо. Тот, кто знает себя, знает Бога.

Сияние луны осветило меня. Пошел легкий дождь, и до того он был легкий, что походил на прикосновения шелкового шарфа. Я поблагодарил Бога за это и во всем положился на Его волю. Я вновь подумал о хрупкости и краткости жизни и вспомнил еще одно правило: «Жизнь дается нам на время, и этот мир является всего лишь подражанием, воспроизведением Реальности. Только дети могут принять игрушку за настоящую вещь. Тем не менее смертные или слишком увлекаются игрушкой, или пренебрежительно ломают ее, а потом выбрасывают. В этой жизни надо избегать крайностей, потому что они нарушают внутреннее равновесие».

Суфии против крайностей. Суфии всегда остаются сдержанными и умеренными в своих помыслах и поступках.

Завтра утром пойду в большую мечеть и послушаю проповедь Руми. Наверное, он великий проповедник, по крайней мере если судить по мнению жителей города. И хотя искусство оратора определяется аудиторией, речи Руми могут быть как заросший сад, в котором полно всякой сорной травы. Дело посетителя отбирать то, что ему нужно или нравится. Если в саду есть красивые цветы, вряд ли кто-то обратит внимание на растения с острыми шипами. Однако же истина заключается в том, что лекарства получаются именно из них.

Разве не то же самое с садом любви? Как может любовь быть достойна своего названия, если видеть в ней только красивое и закрывать глаза на трудности? Легко наслаждаться хорошим и пренебрегать плохим. Но можно поступать и иначе. Настоящая задача — любить и хорошее и плохое, и не потому что следует принимать плохое вместе с хорошим, а потому что любовь надо воспринимать в ее целостности.