Каждый умирает в одиночку - Джеймс Хедли Чейз

Если подобная мелочь казалась странной для него, представьте, какое несказанное удовольствие он получил от такой грамотной подставы.

То же оружие. Дана, Ледбеттер и теперь Анита. Все застрелены в голову. Тот же способ — тот же убийца. Мотив? Я не обманывал себя, что такая мелочь, как мотив, может остановить Брендона. С тех пор как он появился в управлении, полицейская администрация прогибалась подобно кровати с изношенными пружинами. Если он хотел избежать неловких вопросов, заставить прессу замолчать, успокоить волнения человека, поставившего его на это место, он должен был раскрывать подобные убийства быстро. Он придумает какой-нибудь мотив. Он не упустит такой великолепный шанс.

— Эй! Маллой! Очнись! — закричал Миффлин.

Его тяжелая рука упала мне на плечо и затрясла меня. Ослепляющие огни взорвались перед моими глазами, и боль в моей голове побежала, постреливая, вниз к моим пяткам, а потом обратно к моей голове, словно взбесившийся вагончик.

Я сбросил его руку и сел, как оказалось, только затем, чтобы обхватить руками голову и согнуться, застонав.

— Очнись! — подгонял Миффлин. — Мы хотим поговорить с тобой. Эй! Маллой! Соберись!

— А я что, по-вашему, делаю — исполняю танец с саблями? — огрызнулся я и поставил ноги на пол.

— Чем ты тут занимался? — немедленно потребовал ответа Брендон, наклоняясь вперед, чтобы взглянуть на меня. — Что это за попойка?

Я чуть приподнял голову и уставился на него. Он выглядел толстым, упитанным и хорошо выбритым. Его одежда была безупречна, его ботинки сверкали в солнечном свете, и каждый дюйм его холеного тела выглядел точно как у коррумпированного полицейского. По сравнению с ним я выглядел просто кошмарно. Мои пальцы поскребли небритую челюсть, от отвратительной вони перегара мне стало плохо, а рубашка от моего вечернего наряда прилипла к животу.

— Чего ты хочешь? — спросил я, словно не знал. — Кто тебя впустил?

— Не важно, кто нас впустил, — ответил он и помахал своей наполовину выкуренной сигарой на меня.

Она пахла так, словно он поднял ее из пепельницы по пути сюда.

— Что здесь происходит? Кто эта женщина вот там?

«Не очень верный тон», — подумал я, озадаченный. Возможно, эти две птички были закаленными, но не настолько закаленными, чтобы оставаться спокойными после такого убийства, какое было совершено в соседней комнате. А они были спокойными: неодобрительные, строгие и самодовольные, словно ни один из них никогда в своей жизни не делал и глотка спиртного, но спокойными.

— Эта женщина там? — переспросил я.

Не самое умное высказывание, но самое лучшее, что я мог придумать в данных обстоятельствах. По крайней мере, это прозвучало уклончиво.

— Что это с парнем? — поинтересовался Брендон и взглянул на Миффлина.

— Он пьян, — флегматично констатировал Миффлин. — Больше с ним нет ничего такого.

— Так, интересно, — протянул Брендон. — Приведи эту женщину сюда.

Это вырвалось из меня до того, как я смог остановиться.

— Нет! Я не хочу видеть ее! Я не хочу!..

Я проорал это тем голосом, который используют гангстеры по телевизору, когда они приперты к стене и вот-вот собираются отдать концы. Я быстро прекратил свои вопли, но, должно быть, у меня вышло достаточно хорошо, потому что Брендон вскочил на ноги, а Миффлин застыл как истукан с острова Пасхи.

Затем голос с порога возмутился:

— Что вы делаете с ним? Разве вы не видите, что у него шок?

Там стояла мисс Болас в желтовато-коричневом льняном платье, ее рыжие волосы были перехвачены зеленой лентой, глаза-щелочки перебегали с Брендона на Миффлина и на меня и в обратном порядке.

— Я же сказала вам не напирать на него, — произнесла она, прислоняясь бедром к дверному косяку, одной рукой поправляя волосы. — Почему вы не можете оставить его в покое? — Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на меня. — Не желаешь выпить, дорогой? Или собака укусила тебя чересчур сильно?

— Он не хочет пить, — сказал Брендон. — Что он имел в виду, говоря, что он не хочет видеть вас? Что здесь происходит?

Я думал, что тронулся рассудком. Прямо за мисс Болас, в другой комнате находилась кушетка для раздумий. С того места, где стояла Гейл, если она посмотрела бы через плечо, она могла ее увидеть. Она, должно быть, и видела, что было на кушетке, когда проходила через дверь в спальне. Брендон, должно быть, тоже это видел. И все же они были здесь, такие же спокойные, как и три устрицы на океанском дне, не делая попыток надеть на меня наручники, говоря мне, что я пьян, и даже предлагая мне выпить еще.

Брендон что-то говорил, когда я усилием воли столкнул себя с кровати. Но я его не слушал. Мне нужно было увидеть, что творится в соседней комнате. Я с трудом поднялся на ноги. Я чувствовал себя как водолаз, пытающийся идти по дну моря, которого нет.

Брендон неожиданно перестал говорить. Никто из них не двигался. Может быть, они уловили то, что происходило у меня в голове. Может быть, им не понравилось то, как я выглядел. Если я выглядел так же, как и чувствовал себя, то на это стоило посмотреть. Они молча следили за тем, как я ползу по комнате. Я, проделав титанические усилия, наконец добрался до двери.

Мисс Болас положила свою ладонь мне на руку. Мне показалось, что ее пальцы погрузились в мои мышцы, но я не был в настроении для всякого рода предупреждений и просто оттолкнул ее в сторону. Все, что я хотел, так это заглянуть в соседнюю комнату, увидеть Аниту Серф, лежащую на моей кушетке с окровавленным лицом и с дыркой в голове, достаточно большой для того, чтобы я мог просунуть в нее свой палец.

Я заглянул в комнату и посмотрел на кушетку для раздумий… Внезапно я почувствовал, как свистит воздух сквозь мои стиснутые зубы, на моем лице выступил пот, точно так же потеет боксер, которого ударили ниже пояса.

Там не было ни автоматического пистолета системы «Кольт», лежащего на ковре, ни блондинки на кушетке. Там не было желтой подушки, пропитанной кровью. Ничего — абсолютно ничего.

Я снова лежал в своей кровати. Я не помню, как я туда попал, но я был там, а надо мной стояла мисс Болас со стаканом виски в руках. Когда я с трудом наполовину поднялся, она нагнулась, приложив стакан к моим губам, и, пока я пил, я поймал себя на том, что смотрю в вырез ее платья. Наверное, я был очень плохим, так как на ней не было лифчика, а как только я увидел, что на ней нет лифчика, я закрыл глаза. Вот насколько плохим был я.

Я выпил виски. Мне показалось, что там его много, но закусывать было нечем, поэтому пилось легко. Должно быть, это было правильным, потому что, как только мисс Болас отодвинулась, я почувствовал его влияние. Я чувствовал, как оно стремительно разливается по моему организму, словно овчарка, гоняющаяся за овцами, но только это были не овцы, это были мои нервы, я чувствовал, как их тянет в одну сторону, в другую, как они постепенно дисциплинируются и возвращаются к своей повседневной норме. И через пару минут, хотя моя голова все еще болела, я внезапно чудесным образом снова почувствовал себя хорошо.