Кенилворт - Вальтер Скотт

Он родился в Хогснортоне, где, согласно народной поговорке, свиньи играют на органе. Эту поговорку он толковал аллегорически, в смысле стада Эпикура, одной из откормленных свинок которого считал себя Гораций. Свое имя Эразм он заимствовал частично от своего отца — сына прославленной прачки, которая стирала белье великого ученого, пока он пребывал в Оксфорде. Задача была довольно трудная, ибо он был обладателем всего двух рубашек и, как она говорила, «одной приходилось стирать другую». Остатки одной из этих camiclae, [28] похвалялся мистер Холидей, все еще хранились у него, так как бабушка, к счастью, удержала ее для покрытия неоплаченного счета. Но он полагал, что была еще более важная и решающая причина, почему ему дано было имя Эразм, — а именно тайное предчувствие матери, что в младенце, подлежащем крещению, таится скрытый гений, который когда-нибудь позволит ему соперничать в славе с великим амстердамским ученым. Фамилия учителя служила ему такой же темой бесконечных рассуждений, как и его христианское имя. Он склонен был думать, что носил имя Холидей [29] quasi lucus a non lucendo, [30] потому что устраивал весьма мало праздников своим ученикам. Так, например, — говаривал он, — классическое наименование школьного учителя есть Ludi Magister, [31] ибо он лишает мальчиков их игр. Но, с другой стороны, он считал, что могло быть и другое объяснение, а именно его поразительное искусство устраивать всякие торжественные зрелища, танцы на темы из баллад о Робине Гуде, майские празднества и тому подобные праздничные развлечения. Он уверял Тресилиана, что на такие выдумки у него был самый подходящий и изобретательный мозг во всей Англии. Хитроумие по этой части сделало его известным многим знатным особам в стране и при дворе и особенно благородному графу Лестеру.

— И хотя сейчас он, занятый государственными делами, вероятно забыл обо мне, — добавил он, — но я уверен, что если уж ему понадобится устроить праздничек для развлечения ее милости королевы, то гонцы немедленно помчатся разыскивать скромную хижину Эразма Холидея. Тем временем, parvo contentus, [32] я слушаю, как мои ученики делают морфологический и синтаксический разбор, и убиваю остальное время, достопочтенный сэр, с помощью муз. А в письмах к иностранным ученым я всегда подписываюсь Эразм Диес Фаустус и под этим титулом удостоился отличий, оказываемых ученым. В доказательство могу привести ученого Дидриха Бакершока, который посвятил мне, именуя меня таким образом, свой трактат о букве тау. Словом, сэр, я человек счастливый и широко известный.

— Да продлится ваше счастье на долгие времена, — сказал путешественник. — Но позвольте спросить, пользуясь вашим ученым слогом: «Quid hoc ad Iphycli boves?» [33] Какое все это имеет отношение к подковке моего бедного коня?

— Festina lente, [34] — возразил ученый муж, — сейчас мы и перейдем к сему предмету. Надо вам сказать, что года два-три назад в этих местах объявился некто, именовавший себя доктором Добуби, хотя он, быть может, никогда не подписывался даже Magister artium, [35] разве только ради своего голодного брюха. А если и была у него ученая степень, то дал ее ему дьявол. Ибо он был тем, кого простонародье именует белым магом, колдуном и тому подобное. Я замечаю, дорогой сэр, ваше нетерпение. Но если человек не рассказывает по-своему, какие у вас основания ожидать, то он начнет рассказывать по-вашему?

— Ладно, многоученый сэр, рассказывайте по-своему, — ответил Тресилиан, — только будем двигаться побыстрее, ибо времени у меня очень мало.

— Итак, сэр, — продолжал Эразм Холидей с раздражающей невозмутимостью, — не стану утверждать, что этот самый Деметрий, — ибо так он подписывался за границей, — был настоящим колдуном, но несомненно одно — он выдавал себя за члена мистического ордена розенкрейцеров, ученика Гебера (ex nomine cujus venit verbum vernaculum, gibberish [36] Он лечил раны, смазывал целебной мазью оружие вместо самой раны, предсказывал будущее по линиям руки, находил краденое с помощью сита и овечьей шерсти, знал, где собирать марену и семена папоротника, которые делают человека невидимкой, намекал, что скоро, дескать, откроет панацею, то есть универсальный лечебный эликсир, и хвастался, что может превращать хороший свинец в скверное серебро.

— Иначе говоря, — заметил Тресилиан, — он был шарлатан и самый обыкновенный обманщик. Но какое это имеет отношение к моему коню и потерянной им подкове?

— Терпение, почтеннейший, — ответил словоохотливый ученый муж, — вы скоро это поймете. Итак, patientia, [37] высокоуважаемый, каковое слово, по мнению нашего Марка Туллия, означает difficilium rerum diurna perpessio. [38] Этот самый Деметрий Добуби, как я уже сказал, сначала действовал среди простого народа, а затем стал пользоваться славой и inter magnates — среди знатных особ страны, и весьма возможно, что и сам бы возвысился, если бы, как гласит молва, — я-то сам этого не утверждаю, — дьявол в одну темную кочку не предъявил своих прав и не унес бы Деметрия, которого с той поры никто никогда не видел и ничего о нем не слышал. Вот мы и подошли к medulla [39] — к самой сути моего рассказа. У этого доктора Добуби был слуга, этакий жалкий змееныш, который помогал ему вздувать горн, поддерживать в нем пламя, смешивать лекарственные зелья, чертить геометрические фигуры, зазывать пациентов et sic de coeteris. [40] Так вот, почтеннейший, после столь странного исчезновения доктора, поразившего ужасом всю округу, этот жалкий шут решил, что, как говорится у Марона, «Uno avulso, non deficit alter». [41] И как подмастерье после смерти или удаления на покой хозяина продолжает его дело, так и этот Уэйленд взялся за опасное ремесло своего покойного хозяина. Но, глубокоуважаемый сэр, хотя люди вообще склонны внимать притязаниям этих недостойных личностей, которые в действительности не что иное, как простые saltim banqui и charlatani, [42] хотя они и выдают себя за опытных и умелых докторов медицины, но претензии этого жалкого шута, этого Уэйленда, были слишком уж грубой подделкой. Не было ни одного самого простого сельского жителя, деревенщины, который не был бы готов обратиться к нему, пользуясь мыслью Персия, хотя бы даже в самых косноязычных выражениях: