Школа хороших матерей - Джессамин Чан

Фрида называет Лукрецию сумасшедшей. Подумать только, как они будут страдать, как будут страдать их дети, если они проиграют свои дела. Бет и мать-подросток презрительно фыркают. Лукреция называет ее пай-девочкой. Мать-подросток называет ее ханжой. Линда называет ее долбаным законопослушным меньшинством.

Они обсуждают, что лучше: отсосать у охранника или угостить его киской. В этом вопросе мнения сидящих за столом разделяются. Их жаркий спор в такой ранний час по поводу столь непривлекательного человека пугает Фриду, которую тоже посещают похотливые мысли. Она тоскует по Уиллу, вспоминает его тело, думает о Гасте и своих прошлых любовниках, грязноволосом парнишке из колледжа, которому нравилось жевать ее соски, упитанном художнике-постановщике, который слишком часто говорил о своем покойном отце. Но фантазии и желания принадлежат к другой жизни. Она сказала Уиллу, чтобы не ждал ее. Она поднимается и уходит, а ее одноклассницы продолжают свою горячую дискуссию о том, является ли анальный секс с точки зрения контрацепции наилучшим выбором.

Внутри «Моррис-Холла» у выхода ждет новый охранник, тощий и застенчивый чернокожий парень с зелеными кошачьими глазами, короткой бородкой, хорошеньким, как у девушки, лицом. Он не очень высок, но у него сильное тело под униформой. Некоторые матери на пути в класс говорят ему «привет». Некоторые приглаживают волосы. Охранник смущается. Матери спорят, скольких женщин он сегодня оттрахает. Не на всех деревьях, вероятно, есть камеры. Тут к тому же масса пустующих зданий.

Фрида пытается сообразить, какие девушки ему нравятся. Острые на язык и забавные, как Лукреция. Загнанные, как Бет. Фриде нравятся его зеленые глаза и полные губы.

* * *

На психологические консультации они ходят в течение дня в назначенное время. В 10:45 Фрида ждет своей очереди в вестибюле «Пирса», где кто-то поставил на столик под люстрой искусственные пуансеттии.

Фрида напоминает себе: она не должна задавать никаких вопросов, только поплакать, если это покажется уместным, говорить об Эммануэль как о живом существе. Ожидающие матери треплются обо всем понемногу: не пойти ли спать на голодный желудок, о том, что индейка была недурна с учетом всех обстоятельств. Вдали по коридору за одной из закрытых дверей плачет мать, попавшая сюда за оставление ребенка. Фрида сочувствует ей, кто бы она ни была, вспоминает, как люди из Службы защиты детей фиксировали эпизоды, когда Фрида плакала. Ей сказали, что ее горе представляется им неглубоким. Они сказали судье семейного суда, что позы, которые она принимала во время плача: ее привычка закрывать лицо руками, сворачиваться калачиком, — наводили на мысль, что она изображает жертву.

Здесь она пока еще не плакала, хотя желание разрыдаться преследует ее постоянно. По ночам она борется с собой, чтобы не поднести руки ко рту. Ей хочется повыдергивать у себя ресницы, покусать щеки изнутри, чтобы кровоточили. Но она учится ценить темноту. Одиночество. Утомление улучшило ее сон. В последние несколько ночей спала она таким неглубоким сном, что даже запомнила мучившие ее кошмары.

В одиннадцать часов миз Гибсон провожает ее в помещение прежней зарубежной службы колледжа. Кабинет психолога серый, с голубоватым отливом, здесь пахнет антисептиком. На верхушке шкафа с архивными папками стоят весы правосудия, календарная доска с меловыми красными записями, стопки картонных папок, разные канцелярские приспособления. На задней стене установлена камера, объектив которой смотрит на Фриду. Она садится, закидывает ногу на ногу, улыбается.

Психологу, изящной чернокожей женщине, за пятьдесят, ее плечи обтягивает розовый халат. Зовут психолога Джасинда, но Фрида может называть ее миз Томпсон. У нее распущенные до плеч, редеющие на висках волосы, выпуклые родинки на скулах. Говорит она от диафрагмы, улыбается так, будто ей все это небезразлично, бормочет и кивает в соответствующие моменты, когда Фрида отвечает на вопросы о сне, аппетите, настроении, о том, завела ли она друзей, чувствует ли себя в безопасности, как она переносит разлуку с Гарриет. Они проводят время консультации, обсуждая недостатки Фриды, начиная с ее очень плохого дня и до сегодняшнего утра. Психолог просит ее продолжить предложение «Я плохая мать, потому что…» и заполнить бланки.

Психолог спрашивает, почему Фрида не смогла успокоить куклу. Когда Фрида говорит, что это не удалось никому, психолог говорит, что это не имеет значения.

— Фрида, почему у вас такое низкое самомнение? — спрашивает она. Не кроется ли проблема в том, что у нее не установилась надежная связь с куклой? В каком-то подспудном сопротивлении? В программе обучения? В куклах?

— Ваши инструкторы сказали мне, что вашим объятиям недостает тепла. Они сказали — я цитирую: «Поцелуи Фриды лишены огненной сути материнской любви».

— Я делаю что могу. Никто нам не говорил, что мы будем работать с роботами. Тут нужно многому научиться.

— Миз Найт во время установочной лекции наверняка объяснила, почему система изменилась. Здесь вы практикуетесь на куклах, а полученные навыки переносите в реальную жизнь. Я вас прошу не мудрствовать в этом отношении.

Психолог поставила перед ней задачи. К следующей неделе не менее пяти успешных последовательных объятий. Более точное формулирование недостатков. Уменьшение числа недостатков. Больше игрового материнского языка. Больше тепла. Более высокий счет слов за день. Фриде необходимо расслабиться. Ее температура тела и частота пульса говорят о неприемлемом уровне стресса. Она должна устанавливать более частые и осмысленные визуальные контакты с Эммануэль. Ее прикосновения должны быть более нежными, более любящими. Данные, собранные через куклу, говорят о значительном объеме злости и неблагодарности. Любые негативные чувства препятствуют ее прогрессу.

* * *

За обедом матери говорят о своих желаниях. С каким охранником, в какой день. Где. Пустой класс, кладовка со швабрами, машина, лес. Что они стали бы делать в отсутствие камер и ограждения. Больше всего им нравится зеленоглазый охранник. Лукреция считает, что самые высокие шансы у матери-подростка. Охраннику не больше двадцати.

— Он напоминает мне моего прежнего хахаля, — говорит мать-подросток. — Но мой парень повыше его. Гораздо. И погорячее. И зубы у него получше.

— Откуда ты знаешь, какие у охранника зубы? — спрашивает Лукреция.

— Он мне улыбнулся, — говорит мать-подросток.

Бет и Лукреция свистят, дают пять. Мать-подросток, говорит им, чтобы заткнулись.

Лукреция спрашивает у Фриды, какого охранника она хочет. И для чего — потрахаться, выйти замуж или убить?

Фрида не думает об охранниках. Ее все еще беспокоит разговор с психологом. Школа, вероятно, хочет их сломать, чтобы побудить к сотрудничеству, точно так же мужчины, с которыми она встречалась, оскорбляли ее, пока она не начинала настолько себя ненавидеть, что отдавалась им. Может быть, их хотели заставить почувствовать, как низко они пали, чтобы из этого