Горькая радость - Колин Маккалоу

Эдде повезло: их порыв пришелся на безопасный период, и она не забеременела. После нескольких исступленных соитий, которые происходили практически без перерыва, Джек в изнеможении откинулся на траву, в то время как Эдда, ничуть не утомленная, стала объяснять ему свою систему контроля над рождаемостью, тщательно разработанную, но до сегодняшнего дня не находившую применения. Джека несколько ошеломил ее напор и способность к логическим рассуждениям в такой неподходящий момент, но он внимательно все выслушал, после чего согласился ограничить их сексуальную активность безопасными периодами партнерши. Ему тоже ни к чему были дети. По правде говоря, он был удивлен, что Эдда оказалась девственницей — ей ведь было уже двадцать три, и она весьма правдоподобно изображала из себя опытную женщину. Маленькая обманщица! Правда, она тщательно подготовилась к этому событию, что совсем не характерно для девственниц.

Теперь, когда Джек узнал Эдду до конца, вполне логично было бы пойти у нее на поводу. Если для Грейс важно, чтобы их роман стал достоянием гласности, пусть будет так. Репутация Эдды, конечно, пострадает, но она знала, на что шла. Его же репутации это только пойдет на пользу. В общем, Джек охотно согласился довести до сведения Корунды, с кем из сестер Латимер он предается библейскому греху.

Эдда сразу же поделилась новостью с Грейс, причем с самой обезоруживающей откровенностью.

Она ожидала, что та с восторгом встретит это сообщение и заодно порадуется за сестру, нашедшую свое женское счастье.

Но Грейс вдруг напряглась, и на ее маленьком личике появилось выражение неистовой ярости. Почему она вдруг так осунулась? Словно съежилась ее душа… И отчего так зло сверкают ее глаза?

— Ах ты, змея подколодная!

Эдда в замешательстве отшатнулась.

— Прости, не поняла?

— Сука! Предательница! Эгоистичная телка! — вне себя вопила Грейс. — Почему ты заграбастала именно Джека? Что, других тебе мало?

С трудом сдерживая возмущение, Эдда попыталась что-то объяснить:

— Когда мы в последний раз виделись, ты жаловалась, что в Корунде все считают Джека Терлоу твоим любовником, и просила меня пресечь эти слухи. Я выполнила твою просьбу. Теперь все будут знать, с кем на самом деле развлекается Джек.

— Сука! Ты украла его у меня!

— Ничего подобного, дурища тупая! — рявкнула Эдда, окончательно выходя из себя. — Джек всегда был моим, а не твоим! Это я познакомила вас, надеюсь, ты помнишь? Как я могла украсть то, что тебе никогда не принадлежало? У тебя есть муж, очень приличный человек, зачем тебе еще мой любовник?

— Дрянь! Воровка! Джек мой друг! Мой друг! Муж ничего не имеет против, а раз так, то кому какое дело? Оставь Джека в покое, змея!

Малыш Брайан стоял, обняв братишку, и в полной растерянности смотрел на мать и тетку. Его голубые глазенки были полны слез. Но Грейс с Эддой ничего не замечали.

— Мне все ясно, — бросила Эдда, натягивая красные замшевые перчатки. В алом платье, сшитом по последней моде — с длинной юбкой и подчеркнутой талией, — она выглядела необычайно привлекательно. Черные завитые волосы, не прикрытые шляпой, были уложены в самую современную прическу. Этот наряд вызвал у Грейс острую зависть: она почувствовала себя серой убогой домохозяйкой, безнадежно погрязшей в быту.

Зажав в руке черную лакированную сумочку, украшенную красным лайковым бантом, Эдда повернулась к двери:

— Давай прекратим этот идиотский разговор, Грейс. Твоя беда в том, что тебя слишком избаловали двое мужчин, на одного из которых ты не имеешь никаких прав. Им надо поменьше с тобой миндальничать, это только пойдет тебе на пользу.

Грейс от неожиданности открыла рот и тут же ударилась в слезы. К ней немедленно присоединился Брайан, ничуть не уступавший матери в громкости рыданий.

Открывая дверь, Эдда бросила:

— И вот еще что. Выбирай, перед кем выламываться. Все твои сопли вызывают у меня только одно желание — врезать тебе как следует!

И с этими словами она удалилась.

У ворот Эдду начало трясти. Но вспомнив о соседях, наверняка подглядывающих из-за занавесок, она быстро взяла себя в руки. Высоко вскинув голову, она с видом победительницы зашагала по улице, только сейчас вспомнив, что так и не сообщила Грейс о докторе Бердаме, который, как утверждала молва, в скором будущем возглавит их больницу.

Тафтс с легкостью пережила тревожные недели между смертью Фрэнсиса Кэмпбелла и назначением нового главврача, ибо парила в переливчатых облаках неожиданно свалившегося на нее счастья. На первый взгляд ее новая должность сестры-инструктора не предполагала чрезмерной загруженности — под крылом у нее будет всего лишь восемь практиканток. Однако оставшиеся сиделки из Вест-Энда тоже требовали ее внимания, и она решила посвятить часть времени им — из кого-то наверняка выйдет толк. Старшая медсестра предоставила ей полную свободу действий, что было здорово само по себе и давало возможность навести порядок не только в обучении. Проведя три года в стенах больницы, Тафтс не могла не почувствовать, насколько равнодушно относится подсобный персонал к нуждам пациентов. Это тоже следовало изменить: объяснить санитаркам и уборщицам, что такое микробы и где они гнездятся, убедить поваров и всю кухонную прислугу, что пища для больных должна быть не только съедобной, но и вкусной, вызывая благодарность к тем, кто ее готовит. Уборка и кухня находились в ведении заместительницы старшей сестры Энн Хардинг, достигшей весьма преклонных лет и относящейся к тем пережиткам прошлого, которые до сих пор таятся в пыльных углах любого общественного института. В общем, все это надо менять. Больше никакого питания на шесть пенсов в день. Только вот как втащить эту публику в двадцатый век?

Сердце Тафтс согревало еще одно обстоятельство: она возобновила отношения с Лиамом Финаканом, который после шестнадцати месяцев бракоразводного процесса благополучно избавился от неверной жены и был освобожден от каких-либо алиментов. Однако он счел необходимым выплачивать Эрис небольшое содержание, причем двигало им сострадание, а не слабость натуры. Доктор просто не мог допустить, что его жена, с которой он прожил пятнадцать лет, будет брошена на произвол судьбы и окажется в полной зависимости от очередного сожителя.

— Я рада, что вы решили ее поддерживать, — сказала Тафтс, хлопотавшая в кабинете патолога. — Ой, Лиам, в какую же свалку превратился ваш кабинет! Раньше вы были аккуратнее.

— Но я же лишился своей главной помощницы, пусть даже неофициальной. Временами я был готов убить Герти Ньюдигейт, — ответил доктор, не спуская глаз с Тафтс.

Та захихикала.

— Герти! Это имя ей совсем не подходит!

— Согласен. Вероятно, это и сделало ее драконом.

— А что в лаборатории?

— Там полный порядок. После вашего ухода я хорошенько вымуштровал Билли. Теперь у меня есть еще один лаборант, Аллен, и он гораздо лучше подготовлен.