Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек

– Извини, что я тебя еще раз беспокою, – сказал Мартин и положил коричневый бумажный пакет в ногах ее кровати.

Анук немного откинулась назад, ее дыхание участилось. Признак того, что он ни в коем случае не должен был приближаться к ней. Тем не менее она не отвернулась от него и не смотрела сквозь него остановившимся взглядом. Ее взгляд был прикован к пакету.

Как и при первом посещении, Мартина снова охватило чувство почти невыносимой печали, и он подумал обо всех тех прекрасных вещах, которые могли бы порадовать одиннадцатилетнюю девочку на круизном лайнере.

Или десятилетнего мальчика.

При этом он сомневался в своей вере, от которой, несмотря на все, никогда полностью не отказывался. Он был уверен, что после смерти его не ждет только вечный безмятежный сон. Правда, он мог только надеяться на то, что ему не придется встретиться с Создателем. В противном случае дело не ограничится дружеской беседой с ответственным за все происходящее на земле, который сидел у билетной кассы жизни и покупал невинным детям билет в один конец, в камеру пыток психопатов с сексуальными расстройствами.

– А я тебе кое-что принес, – негромко сказал Мартин и вытащил из пакета медвежонка.

Во взгляде Анук мелькнул слабый сигнал узнавания. Поспешно, словно опасаясь, что он может, снова положить его в пакет, Анук вырвала из рук Мартина грязную мягкую игрушку и зарылась в нее лицом.

Мартин молча наблюдал за ней, отметил красные пятна, распространявшиеся по ее шее, и спрашивал себя, правильно ли он поступал.

Быть может, Егор и Бонхёффер всего лишь блефовали и малышке не будет угрожать вообще никакая опасность, если он проинформирует официальные инстанции и тем самым весь мир об этом невероятном случае. Однако риск был слишком велик. Так как многое говорило о том, что капитан был прав, а у него самого на лбу уже стоял штамп, на котором было написано «Козел отпущения». Но вполне вероятно, что истина могла находиться и где-то посередине. Правда, в одном можно было не сомневаться: у него не будет больше возможности лично поговорить с малышкой, если он поднимет тревогу. Мартина обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, он хотел поступить правильно и сорвать попытку замять дело, а с другой стороны, у него все еще теплилась надежда через Анук узнать хоть что-то о судьбе своей собственной семьи.

Обуреваемый подобными мыслями, он решил во второй раз навестить Анук, но теперь уже без докторши.

– У меня есть еще кое-что для тебя, – сказал Мартин и достал из пакета картонную коробку, завернутую в прозрачную пленку. – Это детский компьютер для рисования, – пояснил он, вынимая из упаковки планшетный персональный компьютер розового цвета. Он купил его здесь, на борту «Султана», в магазине игрушек на третьей палубе.

Прямоугольный аппарат выглядел как планшетник из каменного века компьютерной техники: массивный и изготовленный из дешевых материалов, но у него не было острых углов, как у листа бумаги; у прикрепленного сбоку сенсорного карандаша был тупой конец, им Анук не могла причинить себе вред.

Мартин включил планшетник, убедился в том, что аккумулятор работает, и положил компьютер на кровать рядом с Анук.

Потом он снова отошел на шаг назад и сунул руку в карман своих джинсов. Одним нажатием на кнопку он включил свой смартфон, предварительно установленный в режим записи.

– Когда я около двух часов тому назад был у тебя вместе с доктором Бек, ты назвала мне одно имя, Анук. Ты можешь вспомнить, какое именно имя это было?

Малышка перестала сосать большой палец и, не выпуская медвежонка из руки, взяла компьютер. Она положила планшетник себе на колени. Потом подняла голову.

– Ты вообще имеешь представление, где сейчас находишься? – спросил Мартин.

В ответ Анук моргнула. Она была явно напряжена, но не опечалена. Как школьница, получившая для решения в уме арифметическую задачу, которую она не в состоянии решить.

Мартин решил достучаться до нее с помощью более простых вопросов.

– Сколько тебе лет?

Его вопрос сопровождался пронзительным сигналом, за которым последовали шесть коротких и один длинный гудок. Казалось, что этот шум, приглушенный несколькими дверями, доносился из коридора, ведущего к «Адской кухне». Мартин предположил, что речь шла о сигнале внутренней тревоги для обслуживающего персонала или экипажа судна, и проигнорировал его.

Анук вела себя так, словно вообще не слышала никакого шума.

Ее губы шевелились, как у Тимми, когда ему приходилось учить что-нибудь наизусть. Но с ее губ не слетело ни одного звука, не говоря уже о слове. Вместо этого она задрала свою ночную рубашку вверх, чтобы почесать живот выше резинки от колготок.

Справа и слева от пупка Мартин заметил множество круглых следов от ожогов, которые выглядели так, словно кто-то тушил о тело девочки горящие сигареты.

– Бог мой, кто это сотворил с тобой такое? – спросил он с нескрываемым отвращением в голосе. Он отвернулся, чтобы Анук не приняла на свой счет выражение ярости на его лице. Когда он снова взял себя в руки и уже хотел продолжить опрос, у него пропал голос.

«Это не может быть правдой!»

Анук положила медвежонка рядом с собой и написала на экране компьютера одно-единственное слово:

«Мартин».

Его имя. Четкими буквами. Поперек сенсорного экрана. Анук все еще держала в руке сенсорный карандаш.

«Она не может иметь в виду меня, это же просто невозможно».

Мартин заставил себя улыбнуться и посчитал, начиная с десяти, в обратном порядке, пока его сердцебиение снова не нормализовалось настолько, что он смог спокойным голосом спросить ее:

– Но ты же знаешь, что я не злой человек, не так ли?

«Я никогда не причиню тебе никакого вреда».

«Видимо, это какая-то глупая случайность», – подумал он.

Надеялся он.

Имя Мартин было довольно распространенным, в том числе и в США. Нельзя было исключать, что и преступника звали так же.

Или он так себя называл. Или носил рубашку с Карибского острова Сен-Мартен…

Все возможно. Но также и вероятно?

Анук повернула голову в сторону. Она осмотрелась, словно впервые видела окружающую обстановку. Потом она снова схватила сенсорный карандаш и несколькими уверенными штрихами нарисовала контуры большого круизного лайнера. Мартин посмотрел через иллюминаторы на воду, которая сейчас казалась гораздо темнее, чем всего лишь два часа тому назад. Он еще раз решил задать девочке прямой вопрос:

– Ты можешь назвать мне имя того человека, у которого находилась все это время?

Анук закрыла глаза. Посчитала что-то на пальцах.

«11 + 3», – написала она наконец прямо под рисунком корабля.

Мартин не смог обнаружить в этом никакого смысла.