Пленница Белого Змея - Лариса Петровичева

Эрик улыбнулся, смущенно и радостно, и протянул Брюн руку, помогая подняться. Теперь, когда он стоял прямо перед ней, закрывая обрыв, виселицу и расходящихся зевак, Брюн стало легче дышать. Прикосновение руки Эрика вселяло в нее уверенность и надежду.

— Вот и замечательно, — с улыбкой сказал Альберт. Стоя за спиной Брюн, он быстро провел кончиками пальцев по ее спине — прикосновение заставило ее вздрогнуть и нервно обернуться. Альберт дружеским жестом приобнял Брюн за плечи и произнес: — Тогда не будем тратить время. Мы и так тут загостились.

* * *

Кругом была тьма, наполненная плеском ледяной воды. Несмотря на жаркое лето, река почему-то была холодной, и Брюн, которую течение тащило куда-то вперед и вниз, почти сразу окоченела, превратившись в глыбу мертвого льда, чьей-то волей имевшую подобие человеческого тела.

— Тяни! — донесся крик издалека. — Тяни-тяни!

Чьи-то руки выдернули Брюн на поверхность — к легкомысленному голубому небу с редкими завитками облаков, солнцу, свету. Вздрогнув, она села и поняла, что находится в гостевой спальне поместья Эверхартов, и ей приснился очередной сон.

В комнате было тепло. Брюн провела ладонями по плечам — обычное, теплое, живое человеческое тело. Ничего общего с ледяной статуей под водой. Поежившись, она накинула халат и, поднявшись с кровати, подошла к открытому окну.

Кругом царила бархатно-синяя ночь. Где-то в стороне, у пруда, заливались песнями лягушки, им вторили ночные птицы с высоких деревьев. Над садом сверкало созвездие Болотного Господа, похожее на огромное древо. Брюн вспомнила, что рассказывала нянюшка: созвездие Болотного Господа одинаково на небесах всех обитаемых миров и более того, на него и нанизаны все обитаемые миры.

Почти все фонари в саду были погашены. Брюн высунулась в окно, огляделась: все спали, в огромном здании горело лишь одно окно в лаборатории Эрика. Брюн вспомнила, как он сказал, что хотел бы узнать ее поближе, и в груди появилось тепло, медленно разгонявшее холод после кошмара.

Они приехали сюда три дня назад. Альберт сразу же взялся за старое — переоделся и поскакал в заведение с веселыми девушками. После всех столичных приключений Брюн, конечно, сомневалась в том, что Альберт подался к проституткам — но наутро он вернулся с засосом на шее. Что ж, не всегда нужно посвящать время безопасности короны…

Эрик почти все время проводил в лаборатории. Со дня приезда Брюн видела его всего дважды за обедом — вот тебе и желание узнать друг друга получше. Она решила, что самым благоразумным в такой ситуации будет молчать и не навязываться. В конце концов, Эрик ученый — кто знает, чем он занимается в лаборатории заполночь, без сна и отдыха.

Внизу стукнула, открываясь, оконная рама, и Брюн услышала негромкий голос Альберта:

— Не спится, птичка?

Брюн не могла понять, что ему на самом деле нужно — кроме, конечно, совершенно плотских желаний. Вспоминая свой сон на конспиративной квартире, Брюн испытывала растущий гнев — и на Альберта, и на себя.

Ей было хорошо. До сих пор.

— Не спится, — коротко ответила она. — Кошмары.

Альберт вздохнул.

— У Эрика тоже. Неудивительно после казни, честно говоря.

Брюн искренне удивлялась тому, что смерть Дерека Тобби напугала ее намного меньше, чем она ожидала. На ее глазах человека лишили жизни — а Брюн не упала в обморок, не заплакала, не закричала.

— Если хочешь, помогу, — предложил Альберт. — Сделаю твой сон намного слаще. Или явь, это уж как ты захочешь…

— Мой тогдашний сон, — перебила его Брюн. — Это был действительно сон? Или ты просто зачаровал меня и…

Она умолкла. Стыд снова притек румянцем к щекам.

— Это был сон, птичка, — вздохнул Альберт. — Но будь уверена, удовольствие, которое мы получили, было реальным и обоюдным. И не сомневайся, если мы повторим это в реальности, то будет намного слаще.

— Нет! — почти выкрикнула Брюн. Альберт только рассмеялся.

— Я всегда знал, птичка, что на самом деле ты совсем не скромница. Но я и подумать не мог, что ты настолько горячая.

Брюн вдруг показалось странным, что Альберт просто болтает с ней, не делая никаких попыток подняться в ее комнату. Он у себя дома, все спят, Эрик занят работой — кто ему помешает? И несмотря на все это, Альберт просто беспечно сидит на подоконнике и разговаривает.

— И что? — спросила Брюн. — Зачем ты говоришь мне все эти гадости?

Ей действительно стало гадко. Пусть сон оказался сном — но если ее тело все равно сгорало от страсти в объятиях Альберта, то чем этот сон отличается от яви? Тем, что Альберт не прикасался к ней на самом деле?

— Просто так, — ответил Альберт и совершенно серьезно добавил: — Меня влечет к тебе, птичка. Но ты нравишься моему брату, и это меняет дело. Мы, конечно, иногда делим женщин, но ты другое дело.

Брюн невольно вздохнула с облегчением, но Альберт тотчас же добавил с привычной язвительной усмешкой:

— Но тебе лучше избегать меня, когда я пьян. А то я все-таки решу проверить, есть ли у тебя та родинка на лобке.

Брюн с трудом подавила в себе порыв спуститься и закатить Альберту пощечину — подумала, что если она это сделает, утолив свой гнев и обиду, то «младший змееныш» просто так ее не отпустит.

— Ты просто хам, Альберт, — твердо сказала Брюн тем тоном, каким ее мать отчитывала провинившихся горничных.

— Но-но, птичка! Не груби, — Брюн была уверена, что Альберт грозит ей пальцем, и решила сменить тему.

— Над чем работает Эрик?

Альберт тотчас же стал серьезным — Брюн вдруг почувствовала перемену его настроения.

— Понятия не имею, и мне это не нравится. Обычно я в курсе его работы, — ответил он и сказал: — Тебе лучше пойти спать, птичка. И не дразнить меня ни напрасными надеждами, ни размышлениями. Видит Господь, могу сорваться.

Но спать этой ночью не пришлось никому.

Сперва Брюн увидела какую-то возню вдалеке возле запертых ворот. Привратник, выбравшийся из будочки, махал руками, пытаясь убедить кого-то проваливать подобру-поздорову. Но спустя несколько минут он завозился возле замка, открыл ворота, и к дому бесшумно покатил самоходный экипаж.

— Дьвольщина… — пробормотал Альберт, и Брюн услышала, как хлопнуло, закрываясь, окно.

Дом ожил почти сразу, наполнившись шагами, встревоженными голосами и суетой. Быстро переодевшись, Брюн выскользнула из комнаты и тихонько направилась к лестнице — что-то подсказывало, что незваные гости обязательно направятся в лабораторию.

Так и случилось. Сперва Брюн увидела высокого, смутно знакомого усача в инквизиторской форме, который быстрым шагом поднимался по лестнице. Всмотревшись в его решительное лицо, Брюн вспомнила, где видела его — в воспоминании Тобби! За усачом двигалась целая компания самого непритязательного вида, которая с трудом волокла огромный, тускло светящийся металлический контейнер, очень похожий на гроб.