Пастух для крокодилов - Сергей Возный

Таков подход. Именно таков, если отбросить шутку юмора и оставить главное — привычку людей специфической профессии примерять любую ситуацию к своей персоне. Сомневаться, параноиком себя обзывать, мучительно боясь недооценить опасность и сделать ТУ САМУЮ ошибку. Единственную. Главную. Ту, после которой людей с дипиммунитетом объявляют «персонами нон грата», а нелегалов сажают в тюрьму или попросту убивают. Каждый, поработавший «на холоде», до конца жизни не излечится от мании преследования, хотя для телохранительства такая хворь даже полезна. Помогает держать оголенными нервные окончания.

— А я все-таки сомневаюсь, — сказала Кира. Из врожденной вредности, наверное, дабы оставить за собой последнее слово. Богдан в ответ пробурчал невразумительное, мачете смахнуло еще пару веток, шагнул из зарослей на тропу. Клинок в ножны, карабин с плеча, замер, прислушиваясь. Опять тихо. Тропка пробита в чаще крупной копытной живностью (может, теми же быками), значит вести должна к водопою или месту кормежки. Так или иначе, но ее направление Богдана, до поры, устраивало. Мины тут вряд ли есть — на крупный скот давно бы сработали.

«Слишком всё хорошо идет пока, — подумал опасливо, едва удержавшись, чтобы не сплюнуть через плечо. — Будто и не нужны мы никому!». Озвучивать эту мысль из суеверия не стал. Удача любит тишину!

* * *

За последующие минут сорок прошли куда больше, чем за все время прорубания. Тропа постепенно сошла на нет, заставив свернуть на другую, еще более узкую. Ветки, по традиции, закрывали путь, корни норовили подсечь ногу, колючки цеплялись за одежду тут и там. К мачете Богуславский больше не прикасался — чтоб следов поменьше.

— А не отдохнуть ли? — спросила Кира, когда тропа?2 перешла в тропу?3, широкую, удобную и ведущую теперь прямо на восток.

— Присаживайся. Можешь прямо вон там.

Дерево, попавшее в прицел его указующего перста, выглядело неописуемо старым и огромным, крона исчезла где-то меж верхних ярусов леса, узловатые корни выпирают из земли, словно осьминожьи щупальца. Главным, впрочем, оказалось другое — экзотического вида штуковина, висящая над самой землей. Вытянутый пузырь длиною не менее полуметра, цветом похожий на дыню.

— Ой, мама, — прошептала Кира, узрев, наконец, куда именно ей предлагалось усесться. — Это что, осы?!

— Скорее пчелы, хотя не ручаюсь. Медведей тут, судя по всему, не водится, а других любителей сладкого не нашлось.

— Интересно, сколько их там? — вопрос Суханова прозвучал безадресно. — Если вылетят, да облепят…

— Я так понял, что пасечником вы никогда не были, — отметил Богуславский, проводя спутников мимо дерева к зеленой лужайке. Трава короткая, ядовитых тварей не видно, вроде.

— А вот теперь, господа, прива-ал! Времени у нас на все — десять минут. Перекурить, перемотать портянки, сделать по глотку воды. Вы, Дмитрий Константиныч, в армии служили?

— Довелось, — усмехнулся бизнесмен, присаживаясь на собственный рюкзак. — Что характерно, даже до ефрейтора не поднялся, по причине полнейшей неспособности к военным наукам!

— Подчиняться не любили?

— И это тоже. Больше всего не нравилось ходить в ногу.

— Бывает. Из нарядов, поди, не вылазили?

— Наоборот, знаешь ли. Я ведь хитрый был — нашел подход к сержанту, замкомвзвода, снабжал его сигаретами из посылок… кстати, чем объясняется твой интерес?

— Элементарное любопытство, Дмитрий Константинович. Я вообще стараюсь понять людей, с которыми работаю, узнать хоть общие моменты биографии.

— Слабые стороны определить? — если и задело Суханова уравнительное «…с которыми работаю», то виду не подал. — Говоря откровенно, побаиваюсь я, Богдаша, людей из твоего бывшего ведомства. Нехорошие они. Никогда не угадаешь, какую-такую информацию способны из тебя вытянуть в обычном разговоре!

— Вы переоцениваете мое бывшее ведомство, Дмитрий Константинович.

Пару минут сидели молча, потом Богдан поднялся, оставив рюкзак и карабин, зябко повел плечами.

— Странно. За два часа никаких тебе эксцессов, тишь, гладь, да Божья благодать. При этом задницей чую, что ищут нас упорно и настойчиво!

— Может, насчет лодки не догадались?

— Вряд ли. Если не совсем дурни, должны были оцепить квадрат примерно пятьдесят на пятьдесят кэмэ, по обе стороны речки, а саму речку давно перекрыть. Так делается, когда силы позволяют. И подсказывает моя упомянутая задница, что нас уже почти нашли.

— Что предлагаешь?

— Элементарно. Сидите тут, а я слегка прогуляюсь. Если, паче чаяния, начнется стрельба — постарайтесь забиться в кустики и не дышать, — на последней фразе Богдан вдруг смутился, уловив свое сходство с кем-то из заштампованных голливудских суперменов. Глянул искоса, но насмешки в глазах слушателей не приметил. Слишком мало, наверное, смахивала эта сцена на кино — трое усталых людей, перемазанных краской и окруженных неотступным роем гнуса. Не впечатляет.

— Возвращайся, — сказала, вдруг, Кира тихо и очень серьезно. — Нам без тебя никак.

Это тоже было не кино. Сердце колотнулось тоскливо, будто вспомнив о давно позабытом, а улыбка вышла кривой и натянутой.

— Ну, если ты просишь, тогда вернусь! — шагнул с полянки на тропу, ускоряя шаг. «До чего же все просто, с нами, мужиками! Каждый, несмотря на понты, хочет чтобы его где-то ждали. Чтобы возвращение его было для кого-то вопросом жизни и смерти…» Стоп! Опасная тема, ненужная, внимание отвлекающая. Раз, два, три — забыли! Думаем о важном и насущном. О клиенте, например. Не зря нынче Суханов грешил на «контору» — у ее питомцев любовь к сканированию собеседника сохраняется до конца жизни. Не любовь даже, рефлекс. Сам себе иногда удивляешься, обнаружив на досуге, что зондируешь словесно даже лучших друзей, жену любимую, мать родную. Тех, кому и скрывать-то нечего. Итак, о Суханове: выраженный лидер, независим, но силы свои умеет рассчитывать. На препятствие лбом не кидается, предпочитая обойти, или сточить постепенно, под самый корень. Если лидерство его не подлежит сомнению, способен быть расслабленным и проявлять широту души — в Кухьябе, например, когда охотно исполнял роль гида при собственных телохранителях. Будучи вынужден подчиняться, делает это крайне неохотно и наверняка затаивает обиду. Сложный человек. Опасный. Судя по всему, поклонник идей сеньора Макиавелли насчет цели, оправдывающей средства.

«Н-да, наживешь ты себе врага, Богдаша», — подумал мельком, осознавая, что уж на эту-то опасность ему сейчас наплевать. Еще подумалось, что большинство людей действительно ярких и талантливых принадлежат как раз к Сухановскому психотипу. Те, кто не любит ходить в ногу.

«Ну и что с того, спрашивается?! Ты, допустим, не такой, и у тебя «строевуха» всегда получалась отлично! Солдатом был дисциплинированным, курсантом примерным, офицером перспективным. Типа, это значит, что твое будущее — исключительно за спиной всяких там?..».

Богдан успел еще подумать, что телохранителем он стал не абы каким, а вполне высокооплачиваемым и это, в конце концов, повод для гордости. Затем психологические изыски пришлось прекратить.