Мой папа самый лучший - Саша Ройс

— Я же замерзну! — обнимаю себя руками и растираю плечи, будто уже почувствовав постоянный неприятный озноб, вызванного прохладой ночного пусть и летнего воздуха.

— Поехали!

Вот гад!

— Ладно! — бросаю ему это слово, не скрывая разрозненность ответа со своим внутренним протестом.

Все никак у людей!

Ночью! На байке!

А по-человечески можно?

Без каких-либо комментариев Мирон протянул шлем для меня и опустил визор у своего. Теперь он меня может видеть, а я его нет.

Внутри поднимается волна негодования, пытаюсь ее заглушить, но все равно подвергаюсь душевному дискомфорту.

Вот что ему от меня надо ночью?

Застав врасплох, явно будет пытаться через меня наладить отношения с Дарьей Филипповной и Авророй. Хотя он же не знал, что они мне позвонили…

Господи, Елистратова! Ты совсем забыла, что писала Мирону накануне!

Черт!

Кидаю взгляд на подъезд, около которого уже скопилось несколько человек. Они нетерпеливо поглядывают в нашу сторону и, судя по всему, только и ждут, когда я запрыгну за спину ночного нарушителя и уеду, тем самым избавлю нам мирный спокойный двор от бесцеремонного рыка легендарного мотоцикла.

Общество победило!

Покорно склонив перед ним голову, натягиваю шлем. Он приходится мне по размеру. Достаточно удобный. Только у него прозрачный визор. Жаль.

Гляжу на Мирона. Я легко себе представляю его ожидающий и полной провокации взгляд. Но зеркальная поверхность «забрала» его шлема не позволяет убедиться в этом.

Нужно сесть на эту махину.

Искусственный рык мешает сосредоточиться.

Подбираюсь к мотоциклу, ставлю ногу на ступеньку и, подтянув штанины пижамных брюк, я вполне удачно оказываюсь в седле. Правда, едва не лишаюсь домашних туфелек, но мой маневр вполне удается.

Байкер поворачивает голову в сторону, как будто чего-то ждет, прежде чем тронуться с места. Хлопает себя по боку.

Обнять его?

Ага!

Щас!

Демонстративно держусь за гребень своего сиденья. Кажется, мне удалось нащупать какие не какие металлические ручки.

Подняв визор, Мирон с недовольством рычит на меня:

— Ты упадешь! Держись за меня!

Ненавижу!

Бесит!

Бросаю ручки и, пододвинувшись к Потемкину, обнимаю его, прижавшись грудью к его спине.

Только когда мое новое положение удовлетворило байкера, он опустил визор, ловким движением убрал подножку и рванул с места.

Я не могла ни о чем другом больше думать, кроме того, как не слететь с заднего сиденья мотоцикла.

Черт меня дернул намазать перед сном руки питательным кремом!

Жутковато чувствовать, когда твои пальцы постепенно деревенеют, теряют чувствительность и плавно соскальзывают с кожаной куртки Мирона.

Тяну до последнего своего нерва и после этого подтягиваюсь к Потемкину вновь. Плотным кольцом обхватываю его торс руками, а телом сильнее прижимаюсь к его спине. И так каждые несколько минут!

В эти мгновения он, должно быть, умиляется и торжествует. А мне просто страшно. Я, в конце концов, нежное существо, девушка и не привыкла к таким вояжам.

Сколько мы едем, я не знаю. Ночью мои биологические часы тикаю, то есть вообще не тикают, а отключаются и отдыхают.

Ловлю себя на том, что через какое-то время мой организм привык, и уже было хотел закрыть глазки и уснуть. Пришлось себя взбодрить: активным мотанием головы и сжиманием-разжиманием кистей рук насколько это было возможным.

Хорошо, что у меня завтра еще один симулированный больничный.

Спасибо, босс!

Век не забуду!

А я еще хотела уволиться. Никогда больше не допущу в своей голове мысли, что хочу уйти из конторы Видова.

Ни за что!

А что Мирон?

Ему же завтра на работу.

Сомневаюсь, что он везет меня куда-то на пять минут. Однозначно этой ночью я больше не сомкну глаз, и с этим мне сложно согласиться, ибо я стопроцентный жаворонок. Ни одну ночь в своей жизни я не провела вне постели. Еще пара часов без сна и я душу дьяволу продам за подушку и возможность вытянуть ноги.

Упс…

Мне грозит первая бессонная ночь в моей жизни???

Это трудно принять, такому человеку, как я. Человеку, с раннего детства приученному к правильному режиму дня.

Ну, Мирон, ну, берегись! Я обязательно придумаю, как с тобой поквитаться!

Меня откровенно начало укачивать и стала побаливать голова, когда вдруг Потемкин, существенно сбросив скорость, свернул с шоссе в лес.

Дорога, по которой мы ехали, была асфальтированной, но без разметок и указательных знаков. Причудливыми петлями стелилась она между диким неизведанным пространством, между рядами высоких и искривленных деревьев.

Чувствую, как за грудиной стали играть мои нервы. Шаловливо поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Все решается как раз в эту минуту, попаду я в сказку или в самый настоящий кошмар!

Бррр!

На плечах роятся холодные мурашки, а я даже не могу их прогнать.

Стало страшновато, когда мы углубились в лес. Но больше я боялась лишиться надежды. Ведь все будет хорошо…

Все же будет хо-ро-шо?

На этой мысли Мирон вырулил резко вправо — последний поворот нашего пути. И перед нами предстает неплохо освещенная и огражденная площадка с различными постройками по периметру.

Среди них четко выделяется двухэтажное здание, построенное наподобие хижины. На его фасаде горит неоновая вывеска: «В гостях у лесника».

Кажется, приехали!

Мирон останавливает мотоцикл возле ряда других мотоциклов разных мастей и глушит мотор. Избавляется от шлема и обращается ко мне:

— Спрыгнешь или помочь?

Отлипаю от его куртки.

Как по ощущениям, так я до сих пор еду.

Жесть!

Каким-то чудом оказываюсь на земле и не могу пошевелиться больше.

— У меня все затекло, — со стоном ною я, наклонившись вперед и уперев руки в колени.

— И это только начало вечера, — усмехается Потемкин и помогает мне снять шлем.

Размяв ноги, выпрямляюсь.

— Какого вечера, Мирон? Сейчас ночь. Глубокая ночь! А ты привез меня черт знает куда!! — обвожу рукой пространство.

— От пары часов без сна не развалишься, — продолжает улыбаться Мирон. — Завтра на больничной койке выспишься.

— Что-о? — изумленно тяну я.