Оранжевый - хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме - Пайпер Керман

Как только стало ясно, что со мной ловить нечего, Безумные Глазки быстро потеряла ко мне интерес. Прекратились наши совместные походы на работу и ее визиты ко мне в отсек. Она по-прежнему здоровалась со мной, но уже безразлично. Я считала, что разобралась с этой ситуацией с предельным благородством, и не чувствовала приближения никаких ужасных последствий своего твердого отказа. Мне даже стало чуть легче, когда я подумала, что Безумные Глазки вполне могла пустить среди других убежденных лесбиянок слух, что я «не такая», хотя в прошлой моей жизни случалось всякое.

В первый раз за много лет я не принимала никаких химических препаратов и даже перестала глотать противозачаточные таблетки. Мое тело возвращалось к своему естественному состоянию. После трех месяцев вынужденного целибата я постоянно пребывала на взводе и готова была взорваться по малейшему поводу.

Ларри явно тоже страдал от разлуки. Его приветственные поцелуи в комнате свиданий становились все горячее, а под столом он был не прочь лишний раз коснуться меня ногами. Я же побаивалась этих шалостей из-за неусыпного внимания надзирателей. В отличие от Ларри, я нутром чувствовала, что они вполне могли прервать любой визит и вообще лишить меня посещений. Однажды это осознал и Ларри. В тот день в комнату свиданий явился Звезда Гей-порно (он же офицер Ротменсен). Напыщенный садист с коротким ежиком волос, близко посаженными глазами и торчащими усами, он как будто явился в тюрьму прямиком с проваленного прослушивания на место в трибьют-группе, поющей хиты «Виллидж Пипл». Он пришел навестить своего дружка, офицера Иисус-Мой-Друг, который замещал штатного надзирателя комнаты свиданий и как раз мучил двух помогавших ему заключенных предсказаниями о восхищении церкви.

Войдя в комнату свиданий, я поцеловала Ларри, а затем он урвал еще один поцелуй, когда мы садились за выделенный нам стол.

Увидев это, Звезда Гей-порно заорал на всю комнату, показывая на нас пальцем:

– Эй!!! Еще раз увижу – вылетите отсюда!!!

Все молча повернулись к нему.

Ларри был ошеломлен.

– Что с ним не так? – спросил он и попытался погладить меня по колену.

– Такие уж они, милый. Не трогай меня! Он ведь не шутит!

Мне было ужасно больно так грубо его обрывать, ведь я сама отчаянно желала его прикосновений, но Ларри не понимал, что в тюрьме любое нарушение границ могло привести к печальным последствиям. Надзиратели могли не только положить конец нашим свиданиям, но и в два счета отправить меня в одиночку, ведь мое слово против их ничего не значило.

После того визита, все еще расстроенная, я спросила Елену, одну из работающих в комнате свиданий заключенных, какого черта произошло.

– О, тот коротышка наблюдал за вами и покраснел, – объяснила она. – А Ротменсен разозлился, когда заметил, что его приятель смутился, увидев ваш поцелуй.

На следующей неделе в комнате свиданий снова дежурил штатный надзиратель.

– Слышал, на прошлой неделе ты провинилась, – сказал он, обыскивая меня перед встречей с Ларри. – Теперь глаз с тебя не спущу.

В такой суровой, испорченной и противоречивой среде приходится постоянно балансировать между тюремными порядками и собственной мягкостью и человечностью. Иногда на встречах с Ларри меня переполняли эмоции, и я вдруг проникалась безграничной жалостью к себе. Могли ли наши отношения вынести это безумие? Ларри стойко выдержал все годы ожидания моего заключения, но теперь я была за решеткой и наши чувства подвергались настоящему испытанию. Минуты наших свиданий были столь дороги, что мы даже не пытались обсуждать хоть что-то сложное или грустное. Нам хотелось, чтобы каждая секунда, проведенная в компании друг друга, была хорошей и доброй.

Разные женщины по-разному справлялись с влиянием тюрьмы на их отношения. В один из выходных я стояла возле микроволновки со своей подругой Розмари. Она как раз готовила куриные энчилады с сыром, а я ей «помогала». Хотя я вполне могла порезать лук (правда, ножом для масла сделать это было не так-то просто), моя помощь в основном заключалась в удовлетворении ее потребности в разговорах о наших будущих свадьбах. Розмари была помолвлена с тихим пареньком, который преданно навещал ее раз в неделю, и одержимо планировала свадьбу. Она была подписана на все свадебные журналы, которые повсюду валялись у нее в отсеке, и часто мечтала о своем важном дне.

Ей хотелось спланировать свадьбу и мне, ведь мы с Ларри были помолвлены уже почти два года. Но традиционные церемонии мне не очень нравились, к тому же в ближайшее время пожениться мы не могли, что существенно остужало мой пыл. Розмари это сводило с ума. Когда я сказала, что хочу выйти замуж в красном, она чуть не лопнула от ярости.

В тот день Розмари как раз решала, как украсить мою прическу. Раз уж надевать фату я не хотела (и очень зря, считала она), лучше всего было остановиться на тиаре. Услышав это, я фыркнула.

– Розмари, ты и правда думаешь, что я надену корону в день собственной свадьбы?

Но в мыслях этой любительницы свадеб все было возможно.

Чтобы эти сучки выкусили!

Пока Розмари наполняла лепешки начинкой и страстно убеждала меня в преимуществах мелкого жемчуга, к нам подошла Карлотта Альварадо – ей хотелось узнать, кто следующий в очереди к микроволновке. Она неспроста задала нам этот вопрос. Карлотта умела извлекать выгоду из любой системы и сейчас искала возможности вклиниться в очередь, а Розмари явно была слабым звеном. Они вместе дрессировали собак-поводырей и хорошо ладили, хотя на первый взгляд между ними не было ничего общего – Карлотта выросла в гетто в Бронксе, а Розмари была послушной девочкой из Новой Англии. Розмари согласилась сделать паузу в приготовлении энчилад, чтобы Карлотта пожарила лук, посыпанный мексиканской заправкой, которая делала все оранжевым, соленым и острым.

– Карлотта тоже помолвлена! – воскликнула Розмари, когда лук зашипел в микроволновке. Помолвки в лагере случались нечасто.

– Как здорово, Карлотта! Как его зовут?

Карлотта просияла:

– Рик. Я его обожаю – он постоянно меня навещает. Да, я выхожу замуж. Дождаться не могу!

– Это так классно! – пропела Розмари, а затем улыбнулась. – Карлотта, скажи ей, что сказала мне.

Карлотта триумфально улыбнулась:

– Дождаться не могу, когда уже выйду замуж. Знаешь почему?

Я не знала.

Она отступила назад, чтобы более эффектно сообщить мне, что именно заставляет ее сердце биться чаще. Подняв указательный палец, она заявила:

– Чтобы эти сучки выкусили!

– Э-э… сучки?

– Да. Я вернусь в свой район и выйду замуж, чтобы показать всем этим сучкам, которые всякое обо мне болтают. Я буду замужем, а у них даже мужиков не будет. Они останутся с носом. Жду не дождусь свадьбы, чтобы эти сучки выкусили!