Гражданин Бонапарт - Николай Троицкий

В такой обстановке Наполеон по прибытии в Париж доложил о себе начальнику военного отдела Комитета общественного спасения. Этот пост с апреля 1795 г. занимал депутат Конвента Франсуа Обри (1750-1802) - по чину тоже бригадный генерал, как и Наполеон, по возрасту почти вдвое старше, но еще ни разу не понюхавший пороха, а кроме того, злобный антиякобинец. Поэтому молодой генерал с якобинским прошлым сразу вызвал у него неприятие, которое только возросло, когда Наполеон в ответ на иронический упрек («Слишком молод!») отрезал: «На поле сражения быстро стареешь!»[323] От назначения командовать армией карателей в Вандее Наполеон сразу отказался, заявив, что «эта должность подходит только жандармскому генералу»[324]. Тогда Обри мстительно стал отклонять любые просьбы и требования «слишком молодого генерала». Общий знакомый Обри и Наполеона комиссар Конвента Л. М. Фрерон вспоминал: «Бонапарт употребил на покорение Италии меньше времени, чем на те шаги, которые он делал, чтобы добиться справедливости у Комитета. Ему было легче столковаться с королем Сардинским, герцогом Моденским, инфантом Пармским, великим герцогом Тосканским, королем Неаполитанским и даже с папой, чем с Обри»[325].

Вновь в жизни Наполеона началась черная полоса безделья и безденежья. Он страдал от гнетущей праздности, тосковал по Дезире и голодал (ел всего лишь один раз в день, довольствуясь самым дешевым обедом в 25 су), хотя и умудрялся при этом посылать какие- то крохи матери. «Я был в то время тощим, как пергамент», - вспоминал он о своей генеральской нищете.

К счастью для него, черная полоса продлилась недолго. В июле 1795 г. Обри на его посту главы военного отдела Комитета общественного спасения сменил генерал Луи-Гюстав де Понтекулан (1764-1853) - будущий пэр Франции во времена империи Наполеона, Реставрации Бурбонов и Июльской монархии, умный и предусмотрительный политик. Он принял генерала Буонапарте, о котором уже был наслышан, очень доброжелательно и зачислил его в Топографическое бюро военного отдела (т. е. своего рода Генеральный штаб) с таким заданием, о котором Наполеон тогда мог только мечтать, - заняться разработкой оперативных планов для Итальянской армии. Наполеон сразу же начал строить головокружительные, истинно наполеоновские планы военной кампании против Австрии на территории подконтрольной ей в то время Италии. Эти планы он сам, когда пробьет его час, и реализует. Вот их суть. Наполеон учел, что вассал Австрийской империи король Сардинии, «прозванный по своему географическому и военному положению привратником Альп»[326], владеет крепостями на всех перевалах из Франции в Италию. Поэтому Наполеон задумал обойти альпийские высоты и вступить в Италию там, где обрывалась цепь высоких гор и начинались низкогорные Апеннины, хотя именно тот путь сардинцы охраняли особо. Взяв на этом пути порт и крепость Савону, он мог отрезать сардинскую армию от австрийской и бить их по частям[327].

Такие планы сработают год спустя. А пока предложения генерала Буонапарте, хотя и были одобрены Комитетом общественного спасения, вызвали негативную реакцию у главнокомандующего Итальянской армией генерала Б. Шерера. Тот объявил гениальные расчеты Наполеона «безумной химерой, родившейся из больного мозга»[328]. По данным Ф. Кирхейзена, так успел отреагировать на работу наполеоновской мысли предшественник Шерера на посту главкома Итальянской армией генерал Франсуа Этьен Кристоф Келлерман (1735-1820) - герой исторической битвы войск революционной Франции с войсками феодальной Европы при Вальми 20 сентября 1792 г. и будущий маршал Наполеона[329].

Тем временем в августе 1795 г. Понтекулан был уволен, а новое руководство Топографического бюро и военного отдела потеряло интерес к планам Наполеона. Он вновь оказался не у дел, правда и теперь ненадолго. Однажды ему, генералу Французской республики, едва не привелось стать жертвой республиканского экстремизма. Наполеон и двое его друзей-адъютантов, капитаны А. Ж. Жюно и О. Ф. Мармон, встретили на одной из улиц Парижа толпу крайне возбужденных горожан, которые требовали хлеба. Ими предводительствовала очень тучная женщина.

― Вся эта свора в эполетах, - кричала она, - жирует за наш счет, а мы голодаем! Бей их!

― Мамаша! - обратился к ней Наполеон. - Взгляни на меня хорошенько! Кто из нас двоих жирнее?

Толпа, разглядев худого, как щепка, генерала, с хохотом расступилась перед ним и его спутниками[330].

Терзаясь муками обидной и даже оскорбительной для него после Тулона невостребованности, Наполеон пошел на отчаянный шаг: решил пристроиться, хотя бы на временную службу... к турецкому султану. 30 августа он подал ходатайство в Комитет общественного спасения направить его в Константинополь на правах военного советника[331]. «Тут, - писал об этом Вальтер Скотт, - вполне можно представить его достигшим титула паши, если не выше, так как по природе своей и талантам он нигде не смог бы остаться посредственностью»[332]. Но пока Наполеон ждал, к чему приведет его турецкая затея (возможно, он вспомнил тогда, сколь неудачной оказалась его попытка перейти на службу в Россию), грянул Вандемьер, а с ним кончились все - на 20 лет вперед! - антракты в наполеоновской карьере.

«1795 год был одним из решающих, поворотных лет в истории Французской буржуазной революции»[333]. Это мнение акад. Е. В. Тарле неоспоримо.

Да, после 9 термидора 1794 г. Конвент, опираясь на крупную буржуазию и пренебрегая интересами простого люда, быстро правел. Социальный конфликт между «верхами» и «низами» усугублял продовольственный кризис зимой и весной 1794-1795 гг. «Все разительнее, - по словам Е. В. Тарле, - становился бытовой контраст между люто голодавшими рабочими предместьями, где матери кончали с собой, предварительно утопив или зарезав своих детей, и развеселой жизнью буржуазии, попойками и кутежами, обычными для тучи финансистов, спекулянтов, биржевых игроков, больших и малых казнокрадов, высоко и победно поднявших свои головы после гибели Робеспьера»[334].