Гражданин Бонапарт - Николай Троицкий

Есть разные версии такого «кувыркания» Саличетти, который всегда был смел, откровенен, проницателен, хотя и по-корсикански лукав как личность. Ф. Кирхейзен прямо заявил: чем все это объяснить, «мы в точности не знаем»[291]. Д. С. Мережковский усмотрел у Саличетти один мотив: «чтобы спасти свою голову»[292]. Более обстоятельна и, по-моему, убедительна версия В. Слоона. По его мнению, Саличетти, бывший гораздо ближе к О. Робеспьеру, чем Наполеон, «выказал себя замечательно ловким негодяем», подставив вместо себя Наполеона, но, хотя и «не колебался жертвовать другом ради своей личной безопасности, все-таки не желал без крайней необходимости губить его окончательно». Поэтому он сделал все, чтобы Наполеона, «к счастью его, заключили в Форт Карре, вместо того чтобы отправить в Париж»[293].

Да, в Париже Наполеон как якобинец и друг младшего Робеспьера не избежал бы гильотины. Но справедливости ради надо признать, что угроза смертной казни висела над ним и в тюрьме Форта Карре. В записках генерала-медика Рене-Николя Деженетта, на которые ссылался Стендаль, сообщается удивительный факт: два адъютанта Наполеона - О. Ф. Себастиани (будущий маршал Франции) и А. Ж. Жюно - «задумали зарубить саблями обоих жандармов, стороживших их начальника, похитить его силой и увезти в Геную, где он сел бы на корабль»[294]. «Уже в то время, - читаем об этом у Ф. Кирхейзена, - Наполеон оказывал на своих подчиненных такое исключительное влияние, что те отказывались от отечества, семьи и надежд на повышение, лишь бы следовать за своим генералом»[295].

Наполеон категорически отказался от предложения своих адъютантов, резонно полагая, что побег из-под ареста даже в случае удачи мог бы только еще больше скомпрометировать его в глазах новых властей. Даже в тюрьме, под угрозой гильотины он сохранял обычное для него присутствие духа (отчасти потому, что воспринял 9 термидора как продолжение революции, ее новый виток, но отнюдь не контрреволюцию) и обратился в Конвент с состоявшим главным образом из вопросов письмом на имя К. Саличетти и А.-Л. Альбита: «Разве я не был с самого начала революции неизменно предан ее основам? . Я отказался от пребывания на своей родине и бросил свое имущество, я всем пожертвовал ради Республики . Неужели патриоты должны безрассудно пожертвовать полководцем, который не был бы бесполезен для Республики? Неужели народные представители должны поставить правительство в необходимость быть несправедливым и неосмотрительным? . Верните мне уважение патриотов! Если же человеконенавистникам понадобится моя жизнь - я так мало дорожу ею! Ведь я так часто ею пренебрегал! Да, одна только мысль, что она еще может быть полезна отечеству, заставляет меня нести ее бремя»[296].

Дэвид Чандлер не без удивления отметил, что Наполеон воспользовался своим тюремным «досугом» «для изучения записок маршала Майбура о кампании в Пьемонте 1745 г. Учитывая, что его жизнь была в самой настоящей опасности, отмечал Чандлер, это показывает незаурядное хладнокровие и самообладание; или у него была юношеская уверенность в своем бессмертии, или, что более вероятно, он относился к тем, кто продолжает «учиться и на смертном одре»[297].

Тем временем Саличетти и Альбит выяснили, что в Геную Наполеон был командирован Конвентом, а главное, ознакомились с его бумагами, среди которых обнаружилась и записка, адресованная французскому представителю в Генуе Ж.-Л. Тилли: «Я немного (?! - Н. Т.) опечален катастрофой, постигшей младшего Робеспьера, которого я любил и считал человеком чистой души. Но будь он даже моим братом, я сам заколол бы его кинжалом, если бы знал, что он стремится к тирании»[298].

20 августа 1794 г. Наполеона выпустили из тюрьмы. Приказ об его освобождении подписал тот же Кристоф Саличетти, который, по выражению Д. Чандлера, сначала «решил “поохотиться с гончими”, а там - чья бы голова ни скатилась с плеч», но теперь, взвесив все pro и contra, «с завидной гибкостью надумал “бежать с зайцем”»[299].

Выйдя на свободу, Наполеон, однако, не был сразу восстановлен в армии, поскольку его должность инспектора береговых укреплений была уже занята другим генералом. Некоторое время он оставался не у дел, очень переживая свою неустроенность. Осенью 1794 - весной 1795 г. не ладились дела и у его братьев. Жозеф потерял доходное место в интендантской службе Марселя, Людовик был разжалован из поручиков в кадеты и отправлен доучиваться в Шалонскую военную школу, а Люсьен, явно перестаравшийся в якобинских затеях, оказался в тюрьме города Экс, где ему грозила участь его друзей-якобинцев, которых тогда казнили везде и всяко - и по доказанным обвинениям, и по ложным доносам.

В такое время Наполеон узнал о том, что его родная Корсика оккупирована англичанами. Последние две ее крепости, Бастия и Кальви, сдались в мае и августе 1794 г., причем в бою при Кальви Горацио Нельсон потерял правый глаз. В сентябре Комитет общественного спасения Франции по докладу К. Саличетти принял решение снарядить экспедицию для освобождения Корсики, но подготовка экспедиции затянулась до марта 1795 г. К участию в ней был привлечен и Наполеон, который в те месяцы загорелся страстным желанием «освободить Корсику от рабства англичан»[300].

В начале марта французская военная эскадра взяла курс из Тулона на Корсику. Командовал ею вице-адмирал Пьер Мартен, а начальником артиллерии вновь был назначен Наполеон. Комиссары Конвента К. Саличетти и Л. Сен-Мишель тоже приняли участие в экспедиции[301]. Сам Наполеон и его верные друзья-помощники Ж.-Б. Мюирон, А. Ж. Жюно и О. Ф. Мармон были полны радужных надежд на успех. С тем большей горечью пришлось им пережить неудачу. 13 марта на подходе к итальянскому порту Ливорно эскадра Мартена столкнулась с английским флотом, количественно и качественно превосходившим ее, и в двухдневном бою уступила противнику, потеряв два своих лучших корабля. Это поражение вынудило французскую эскадру вернуться назад, а Корсика осталась еще на целый год под английским протекторатом.