Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева

Беседа приняла совсем другой оборот, когда генсек сказал Абдурахману Данияловичу, что в горах Дагестана они собираются разместить ядерные отходы.

– Извините, Леонид Ильич, но я не могу на это согласиться! – взволнованно произнёс Даниялов.

– Что значит «не могу»? – Брежнев нахмурил густые брови, и взгляд его тут же стал жёстким и неприязненным. – Это решение Политбюро, и его надо выполнять! Причём, кстати, именно вам и придётся возглавить данную инициативу!

Абдурахман Даниялович понял, что от его ответа зависит сейчас вся его партийная карьера, и тем не менее вновь повторил:

– Нет, товарищ Брежнев, я, как первый секретарь Дагестанского обкома партии, отказываюсь от выполнения этого решения! Я не хочу, чтобы мой народ, чтобы дагестанцы подвергались такой страшной опасности!

Наступившая после этих слов пауза, казалось, не кончится никогда, и всё это время мужчины смотрели, не отрываясь, в глаза друг другу, а потом Брежнев медленно произнёс:

– Ну что же, ваша позиция мне вполне ясна! А коли так, то нам с вами, боюсь, не сработаться. Можете идти!

Брежнев сдержал своё слово, и спустя совсем короткое время на состоявшемся пленуме Дагестанского обкома партии Даниялов был снят с должности первого секретаря. Какое-то время он ещё продолжал работать в почетной должности Председателя Верховного Совета Дагестана, но затем пришлось оставить и её. Система не прощала несогласных с нею.

Когда он ушёл со всех постов, телефон в его доме сразу же умолк. Просто перестал звонить, и всё. Резко оборвался и нескончаемый поток людей, ежедневно приходивших в его дом и повсюду его сопровождавших. Теперь его никто и никуда не сопровождал.

– Интересно, как там поживает Пахрутдин? – как-то сказала с иронией жена Хадижа. – Помнится, он говорил не раз, что ему кусок в горло не лезет, если хотя бы день нас не увидит. А ведь он не видел нас уже давным-давно, боюсь, что с голоду помер, бедняга!

Да, оставшихся рядом с ними людей можно по пальцам пересчитать, и привыкнуть к этому было трудно. Трудно было сидеть дома после многих десятилетий, наполненных напряжённой работой по двадцать часов в сутки. Видит Бог, для того, чтобы Дагестан стал развитой и цветущей республикой в братской семье советских народов, он не жалел ни сил своих и ни здоровья…

Да, самому себе Даниялов скажет без ложной скромности, что народ ему многим обязан, но люди поймут это потом, через долгий срок, а пока все отошли от него, опасаясь вызвать неудовольствие новых властей. Ничего не поделаешь, уж такова человеческая природа.

Он не мог обижаться на соотечественников, прекрасно понимая, что система не прощает тех, кто к ней нелоялен. Ему ведь и самому не однажды приходилось кривить душой. Взять хотя бы недоброй памяти антишамилёвский период или тот же XX съезд партии, когда, слушая доклад Хрущёва, он испытал сильнейшее желание встать и закричать во весь голос: «Прекратите! Я вам не верю!». Но не встал и не крикнул, а продолжал сидеть, раздираемый стыдом за соратников по партии и обидой за Сталина, которого сейчас в этом зале предавали своим молчанием все участники съезда, включая и его самого. Более того, именно на том XX съезде его избрали членом ЦК КПСС, а потому и естественно было молчать, как молчали все остальные коммунисты, как бы ни были они ошеломлены услышанным и происходившим там.

Воспоминания о таких моментах жгли ему душу, хотя гораздо чаще случались в его жизни другие ситуации, те, где он был на высоте. Многие дагестанцы и понятия не имеют, чего избежали они благодаря ему, Абдурахману, когда в марте 1944 года ему пришлось срочно отправиться в Москву и добиваться через Политбюро отмены решения о спецпереселении своих соотечественников вслед за чеченцами, ингушами, калмыками и некоторыми другими народами Северного Кавказа… Словно это было вчера. Он помнит звонок, раздавшийся в два часа ночи в его гостиничном номере, и присланную за ним машину, на которой он, измученный четырёхдневным ожиданием и одолеваемый тревожными, мрачными мыслями, направлялся в Кремль. Помощник Сталина Поскрёбышев предупредил его, что на беседу ему отведено не более семи минут. И за эти семь минут он успел рассказать Сталину и остальным членам Политбюро о подвигах, совершаемых дагестанцами на фронте и в тылу, о десятках дагестанцев, ставших Героями Советского Союза, о тысячах добровольцев, ушедших на войну, чтобы защищать Страну Советов. И ведь удалось убедить Политбюро поменять решение!

Он будто заново ощутил те чувства, которые переполняли его на обратном пути из Кремля в гостиницу, ту немыслимую радость и столь же неимоверную усталость от владевшего им напряжения, не говоря уже о переживаниях и бессонных ночах. Дело, однако, того стоило – Дагестан остался на месте!

Да, многое удалось сделать, но не всё. Когда-то он написал в ЦК письмо с ходатайством о переводе Дагестана в ранг союзной республики, обосновав своё предложение высокими социально-экономическими показателями, которые были даже выше, чем у Киргизской, Армянской, Эстонской и Молдавской союзных республик. Ходатайство его осталось лежать под сукном в высоких кремлёвских кабинетах, а ему было указано, чтобы он не поднимал больше этого вопроса. Большая политика на маленьком Северном Кавказе…

Даниялов ускорил шаги и повернул к выходу из парка. Выйдя на улицу Маркова, он направился в сторону своего дома. Навстречу шла группа школьников в пионерской форме и алых галстуках. Один из ребят что-то возбуждённо рассказывал остальным, а затем, весело смеясь, они разом побежали наперегонки к зданию школы.

Глядя им вслед, он вспомнил своё детство, босое, холодное, голодное и сиротское, которое обогрелось лишь с приходом Советской власти. Да, этим пацанам крупно повезло, ведь они родились уже при социализме, в том обществе, построению которого он и его поколение посвятили не одно десятилетие, да практически всю свою жизнь! Они прошли через множество испытаний, разруху и голод, коллективизацию и репрессии, войны, лишения и горечь потерь, а всё для того, чтобы эти ребята могли спокойно жить в мире, учиться, расти полноправными гражданами великой страны. Для этого ведь проливали кровь миллионы людей, для этого восстанавливалось в стране разрушенное хозяйство, строились заводы и электростанции, дома, больницы и школы. И сам он, Абдурахман Даниялов, имея мечтой расцвет экономики и культуры своей Отчизны, трудился не за страх, а за совесть. Во всяком случае, он может, не покривив душой, сказать, что старался жить и работать честно, оставаться порядочным человеком, не позволяющим себе несправедливость или грубость в отношениях с подчинёнными. Да, он проявлял строгость в тех случаях, когда сталкивался с разгильдяйством, нечестностью или безответственностью, не терпел стяжательства, склок и доносов. Да, пожалуй, тогда их почти и не было!

А ещё он всю жизнь чувствовал себя в неоплатном долгу перед Коммунистической партией и был благодарен русскому народу, давшему ему, бедняцкому сыну, путёвку в жизнь. Ведь именно благодаря русским он смог получить высшее образование, работу, достичь потом всех тех высот, до которых ему удалось дойти в своей жизни. Через русский язык он открыл для себя необъятный мир русской классики, обогатившей и осветившей всю его жизнь. С юности эти книги сопровождали его по жизни, и до сих пор он находит в них ответы на многие вопросы, которые хотел бы задать жизни.